Семь вопросов о вакцинах

Как молекулярный биолог, работавший в 1980-1990‑х в научных учреждениях по обе стороны бугра, могу свидетельствовать, что достоверность опубликованных научных результатов в молекулярной биологии не зависит от того, где они получены. Культура клеток или плазмида (это, кто не знает, такой кусочек генетического материала) – это вам не сыр пармезан и не вино, чтобы нести на себе печать терруара. Другое дело, что российские разработки, как правило, нигде и никем не внедрялись, а технический уровень некоторых западных исследований был в России просто недоступен – ну так за них тут никто и не брался. Однако разработка вакцины, даже самой современной, не относится к числу задач, неимоверно сложных технически.

Вакцины от COVID-19 – а их счет, если даже учитывать только последние фазы клинических испытаний, идет на дюжины, – отличаются друг от друга по идеологии и принципу действия гораздо сильнее, чем по географическому происхождению. К примеру, наш родной «Спутник V», вакцина от китайской компании CanSino и британская разработка, принятая на вооружение AstraZeneca, – идеологические близнецы-братья. В них кусочек зловредного коронавирусного генома запрятан внутрь безобидного аденовируса. После инъекции аденовирус заражает человеческие клетки, которые, по инструкции вставленного в него генетического фрагмента, производят неопасный коронавирусный белок. К нему-то и формируется иммунитет. Другие вакцины – русские и заграничные – построены по другим принципам.

Будет ли русский аденовирус чем-то хуже китайского или английского? Нет, аденовирус всегда одинаков: или он есть, или его нет. То же самое относится и к находящемуся внутри него генетическому материалу. Кстати, и в российских электронных приборах электроны такие же, как и в японских. Вопрос в том, удастся ли все это по-нормальному производить на родине Дмитрия Рогозина, но об этом речь пойдет чуть ниже.

Нет. Эффективность вакцины меряют так: рабочую группу (тех, кому на III фазе испытаний ввели вакцину) и контрольную группу (получивших плацебо) отпускают в большой мир и наблюдают, сколько человек в той и другой группе заболеет. Потом делят одно число на другое и вычитают то, что получилось, из единицы. Если в рабочей группе не заболел никто, эффективность будет 1 – 0 = 1, то есть 100%, а если и там, и там заболеют поровну, получим 1 – 1 = 0. Поскольку иммунитет развивается не сразу, вначале вероятность заболеть в обеих группах одинаковая, но потом постепенно рабочая группа выходит вперед.

Штука в том, что торопить эксперимент – например, заражать испытуемых коронавирусом искусственно – не полагается. По мере роста числа заболевших результат будет все точнее и точнее. Пока в рабочей группе заболел один, а в контрольной десять, эффективность будет 90%. Когда заболевших станет 4 и 50 – она достигнет 92%, а когда в контрольной группе заболеют еще 50 человек, а в рабочей никто, эффективность дойдет до 96%. Конечно, принципиальная возможность соврать и приукрасить существует всегда, но клинические испытания – слишком серьезная штука, чтобы фальсификации легко сходили с рук.

Как сказано выше, «Спутник V» устроен так же, как и многие зарубежные вакцины, в том числе лидер (по числу предварительных заказов) вакцинной гонки AstraZeneca – это аденовирусная вакцина. Надо сказать, что по какой-то причине гранды большой фармы избрали именно этот высокотехнологичный и не слишком хорошо отработанный путь. Аденовирусные вакцины и РНК-вакцины – реально передний край науки, дальше впереди только генная терапия и прочие вершины фармакологии будущего. Почему гранды выбрали такой подход, надо спросить у них, а почему к ним примкнули наши соотечественники из НИЦЭМ им. Гамалеи – у соотечественников.

С другой стороны, многие из ожидаемых вакцин сделаны по старинке, на основе вирусных белков, как вакцина «Вектора», или инактивированного вируса, как китайский Sinovac. Может показаться, что такой проверенный временем дизайн проще в производстве, надежнее и безопаснее. Такой вывод следует признать поспешным: это все равно, что думать, будто «Почта России» в силу своего большого опыта и технологической простоты работает надежнее, чем сотовая связь.

Биотехнологическое производство рекомбинантных белков – это то, что лежит в основе «ЭпиВакКороны», – в стране пытались наладить начиная с 1980-х, а что-то получаться – несмотря на десятилетие призывов верховного правителя начать производить хотя бы собственный инсулин – начало совсем недавно. Производство аденовирусной вакцины таким историческим проклятием не обременено и, скорее всего, будет строиться на пустом месте в соответствии с лучшей мировой практикой. Но и рекомбинантные белки тоже сделать можно – это же капитализм и жажда наживы, то есть испытанный путь преодоления технологической отсталости.

Зато у «ЭпиВакКороны», кажется, не отмечено побочное действие, и ею, в отличие от «Спутника», можно прививаться многократно. Зато «Спутником» кое-кто поспешил похвастаться на весь мир. Так что я бы не поставил деньги ни на «Спутник» против «ЭпиВакКороны», ни наоборот. Жизнь покажет.

Если вы настолько зомбированы либеральной пропагандой из-за океана, настолько ненавидите Россию, ее лидера, рекламируемую им вакцину и его родственников, этой вакциной привившихся, – вам наверняка будут доступны специальные опции. Пока власти обещали, что никаких проблем с регистрацией импортных вакцин не будет. Проблема, скорее, в том, что вряд ли кто-то побежит на российский рынок, не насытив сперва спрос в своих странах. Рынок российский невелик, и его завоевание может просто не стоить затрат. Хотя гиганты вроде Pfizer могут такое себе позволить.

Но есть и компромиссные варианты. Более или менее решено, что в России будет производиться вакцина AstraZeneca – соглашение уже заключено с производителем «Р-Фарм», который хочет выпускать также и «Спутник», благо они похожи. Будем надеяться, что ни один одержимый геополитической ревностью отец нации не встанет на пути у этой затеи – в самом деле, пусть играют с Илоном Маском в российский космос сколько угодно, а здесь на кону жизни сотен тысяч людей. Другой производитель, «Петровакс», всерьез собрался делать китайскую вакцину от CanSino. Тот, кто ставит на упаковку свой фирменный логотип, предоставит клеточные культуры и генетическую конструкцию и уж точно проверит качество продукта. Выбор у нас, русофобов, очевидно, будет.

Снижается иммунитет или не снижается, и если да, то как быстро, сейчас известно немногим больше, чем когда мы в прошлый раз здесь писали о том, что это никому не известно. Случаи повторных заражений вроде бы есть, но не слишком хорошо документированы. К тому же их уж точно меньше полумиллиона, а именно такой цифры следовало бы статистически ожидать, если бы повторное заражение было так же вероятно, как первичное.

Графики снижения титра иммуноглобулинов здесь тоже не слишком показательны. Любой иммунолог вам расскажет, что, если вы держите в виварии кролика как потенциальный источник каких-то антител, вам надо время от времени подстегивать его иммунитет дополнительными инъекциями антигена, иначе будет выделяться все меньше и меньше (источник информации – собственный опыт автора, у которого были такие кролики). Если вы болели в детстве свинкой или ветрянкой, сейчас у вас сильно меньше антител, чем через месяц после выздоровления, но ни свинка, ни ветрянка вам почти наверняка не страшны. В случае ветрянки, кстати, более или менее известно, как это работает: кроме обычного иммунитета, закодированного в «клетках памяти», переболевший человек еще и всю жизнь таскает с собой неактивные вирусные частицы, то есть мы сами себе – ходячая прививка.

С вакциной точно все по-другому: никакого вируса там нет, и антитела – да еще и не на весь вирус, а лишь на одну часть одного вирусного белка – единственное, с чем мы остаемся. С другой стороны, при вакцинировании вирусный белок появляется не в сопливом носу, а прямо в крови, а то и внутри клетки – это обеспечивает более вдумчивое внимание иммунной системы.

О разных типах иммуноглобулинов, тестировании и корректной интерпретации результатов тестов недавно рассказал всем доктор Игорь Соколов, запретив при этом использовать его материал в СМИ без разрешения. Там все одержимые проблемами иммунитета к ковиду найдут достаточно информации, чтобы занять свой беспокойный ум. Мы же хотим лишь предупредить тех ипохондриков, кто сделает прививку, а потом начнет каждую неделю сдавать количественные анализы на антитела, чтобы проследить, не пошел ли на спад их драгоценный иммунитет. Это идиотизм по многим причинам, и одна из них такова: большинство тест-систем содержат смесь вирусных белков, вы же при вакцинации получите только антитела против одного из них (белка шипиков). В некоторых тестах этого антигена вообще нет, потому что тесты предназначены для выявления иммунитета у переболевших...

Станут ли прививки ежегодными? Нам точно не придется прививаться каждый год нашим любимым «Спутником», потому что аденовирусные вакцины можно применять только один раз. Придется ли прививаться другими – жизнь покажет, но если вакцинация, как многие думают, исключит тяжелое течение болезни, то ковид станет сложно отличить от обычной простуды (как с самого начала говорили нам ковид-диссиденты, хоть мы их и не слушали). Жить с вирусом бок о бок, даже не зная, как он называется, – идеальная модель сосуществования, выгодная и коронавирусу, и человечеству, и мы, надо надеяться, когда-нибудь к этому придем.

Надо, конечно, понимать психологию чиновников. У этого народца принято свою важность измерять числом людей, которые им подчиняются. Именно поэтому многие из них с таким энтузиазмом схватились в апреле-мае за проекты тотальной цифровой слежки с пропускным режимом и прогулками по расписанию и с такой неохотой занимались проблемами заболевших, врачей, скорой помощи и медлабораторий – их же совсем немного, масштаб унизительно мелок. В этом смысле прелесть тотальной вакцинации в том, что речь идет опять о миллионах, за которых надо самому все решить, а потом выписывать штрафы.

С другой стороны, вспомним бесславную судьбу того же расписания прогулок или более недавней инициативы – обязательного предоставления в московскую мэрию сведений о сотрудниках на удаленке. Вспомним и сумму оспоренных штрафов. Желание править миром, как всегда, оказалось ограничено доступными ресурсами и компетентностью потенциального правителя. В случае прививок оно будет ограничено еще и числом произведенных доз вакцины: даже для «уязвимых групп», включающих 43 млн. российских пенсионеров, вряд ли удастся наделать вакцин раньше, чем до середины лета. Так что заставлять нас, скорее всего, никто не будет. Сами попросим. А может, съездим привиться в Германию, если пустят.

Кстати о Германии: идеален для чиновника вариант, когда власть – его, а ресурсы – чужие. Исходя из этого принципа, следует ожидать, что требование прививки от ковида для въезда в другую страну станет на какой-то период времени очень распространенным.

Все что угодно может быть опасным, и уж точно может быть опасным медицинский препарат, если на заводе выпустят брак, по дороге нарушат условия транспортировки, или медработник перепутает дозу, или вколет ее грязной иголкой. Но если говорить о серьезных проблемах, они, по общему мнению, маловероятны. Стоит, наверное, упомянуть о двух.

Одна серьезная проблема связана со штукой, которая называется «антителозависимым усилением». Эта штука состоит в том, что когда пациент, привитый от инфекции, сталкивается потом с этой или схожей инфекцией, он может переносить ее гораздо тяжелее, чем непривитый. Классический случай произошел с вакцинацией от лихорадки Денге на Филиппинах в 2016 году: среди привитых детей до девяти лет было больше тяжелых и летальных случаев, чем среди непривитых. При этом в целом всеобщая вакцинация против лихорадки потенциально могла спасти сотни тысяч жизней.

Медики тогда обсуждали, что им пришлось на практике столкнуться с самой настоящей «дилеммой вагонетки»: позволительно ли предпринимать что-то, если ваше действие спасет множество людей, но погубит некоторых, кто в противном случае остался бы жив? Этически корректный ответ не найден. Однако практический, хоть и не высказан вслух, но давно уже известен: лес рубят, щепки летят. Надо стараться рубить аккуратно, без щепок, но вообще-то убивать способны все достижения цивилизации, от каменного топора до электричества. Сам факт, что антителозависимое усиление было описано (на лабораторных животных) еще в 1960-х, а до моральной дилеммы доросло только к XXI веку, говорит о том, что такой сценарий крайне маловероятен. Уж точно менее вероятен, чем грязная игла в руках нетрезвого фельдшера.

Другая проблема касается конкретно аденовирусных вакцин. Когда в 1990-х начала развиваться генная терапия, на аденовирусы возлагались большие надежды как на простое и безопасное средство доставки генетического материала в клетку. Но в 1999 году работы были приостановлены после трагического летального исхода. Видимо, тень вошедшего в историю 18-летнего Джесси Джелсингера будет еще долго омрачать жизнь исследователей, предлагающих новые терапии с использованием аденоассоциированных вирусов, хотя с тех пор с проблемами разобрались, дозировки уточнили, разработки возобновили и довели до зарегистрированных – и уже достаточно широко применяемых – препаратов. Мы упомянули об этой истории, потому что, если человек против прививок, надо же ему ссылаться на какие-то реальные примеры. А то будет выглядеть совсем уж по-дурацки.

Алексей Алексенко
«Сноб»