Ускользнувшая змея

Красные скалы словно млели в жарком мареве. Жёлтая с коричневым узором змея приподняла гранёную головку, сверкнула рубиновым язычком.

– Только бы не вспугнуть! – Николай Оленин, ловя в объектив, сделал полшага влево и... ухнул в яму.

* * *

– Чуть не остался в тайге, упал в яму, наверное, это старый шурф, – обратился он за ужином к хозяйке, старушке Марье Дмитриевне, у которой квартировал во время объезда охотхозяйства.

– Вот скажи на милость, не повезло вам. Этим ямам, почитай, уж век будет. Вы о промышленнике Фотьянове слыхали?

– Ну, а как же. Знаменитый был предприниматель и человек широких интересов. О нём пишут, что он и раскопками древностей занимался, и языки и обычаи знал.

– Вот-вот. А сынок, как иногда случается, не в отца пошёл. Склонность к мотовству имел непреодолимую. Сам, Аристарх Иванович Фотьянов-то, быв здесь, вдруг занемог. А время было смутное, и ценности в золоте он при себе держал. И спрятал их. А когда совсем худо стало, велел сыну Александру бумагу передать. И сказал – пусть подумает, тогда поймёт, что не всё даром даётся. Прикатил из Петербурга сын, отца в живых не застал. Тогда на лопату всю округу подняли, ан нет... С досады заявил Александр, что отец умом тронулся, сжёг рисунок-загадку и уехал.

* * *

На следующий день, проходя по селу, Николай увидел около старого, но ещё крепкого дома, группу оживлённых людей. Высокий молодой человек, по виду учитель, прилаживал вывеску, на которой значилось, что в бывшем доме-фактории купца А.И. Фотьянова открыт филиал Минусинского краеведческого музея. Учитель истории Виктор Иванович (так звали энтузиаста) с увлечением рассказывал об экспонатах. Николай увидел в руках историка лист пергамента с рисунком, похожим на герб, и услышал повторение истории о спрятанном золоте.

– Извините, но я слышал, что этот герб был уничтожен наследником в порыве досады?

– Говорят разное, – с интересом поглядел историк на Николая. – Но сам, как его называют, герб, не являлся секретом.

Николай впился глазами в изображение – серебряный с тёмными крыльями орёл держит в лапах два золотых ключа. Бирюзовая змея обвивает щит с золотой насечкой – азиатской вязью: «...будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту».

* * *

Оленин часто задумывался над странным завещанием. Раздобыл книгу и узнал правила прочтения гербов. Потом определил, что изображённая птица не орёл, а скопа-рыболов, или как ещё называют из-за строения лап, скоба. Рисунок был выполнен человеком, имеющим глубокие, точные знания. Но скопа не «поражает» змей. Неувязка!

– Искать нужно в долине реки Серебрянки, – поделился он умозаключением с Виктором Ивановичем.

– Скопа, скоба, – задумался краевед.

На следующий день он зашёл к Николаю.

– Крепко засела эта «скоба»! Всю ночь не давала покоя и вот – в те годы на реке стояла мельница Скобеева!

– Подытожим: мы использовали оба ключа, что держит птица. Теперь должны «заговорить» змея, потом расшифрованное изречение и, наконец, найдётся щит.

Место, где стояла ранее мельница, найти не составило труда.

– Эврика! – воскликнул Виктор Иванович. Змея – это Серебрянка!

– Да, хорошо. А я нашёл источник, откуда взято изречение – библия. Человек враждует с потомством змея-искусителя. Но вот что смущает – азиатский шрифт! Однако, в любом случае, нужно найти точку, которую можно отождествить с головой змеи и стать на неё «пятой...». Наверное, это развалины мельницы!

– А что такое щит?

– Я думаю, щит – условное обозначение древнего погребения, кургана. Но ведь курганы раскапывать запрещено?

– В этой местности нет настоящих курганов, – успокоил Виктор Иванович. – Холмики, похожие на них – результат работы сил природы.

* * *

Вскоре кладоискатели, стоя на развалинах мельницы, внимательно вглядывались в местность.

– Да-а, – со вздохом проговорил Николай. – Какой же из них? – он широким жестом обвёл всхолмленное поле.

И всё же решено было попробовать. Выбрали ближайшие «курганы», в каменистую почву вгрызлись лопаты.

* * *

– У меня есть предложение! – заявил через неделю Николай, сидя на краю одной из многочисленных ям и рассматривая натёртые ладони.

– Да? – вяло поинтересовался Виктор Иванович.

– Давайте прекратим наши изыскания!

Рассмеявшись, они взвалили на плечи инструмент.

* * *

Прошло несколько лет. Из иллюминатора вертолёта Николай Оленин, член комиссии по затоплению, утомлённо глядел на ландшафт. Вдруг лицо его оживилось – он узнал покинутую деревню... Машина летела вдоль Серебрянки.

Вот и развалины мельницы.

Тёмная извилистая полоса разрезала поле.

– Что это? – воскликнул Николай.

– В незапамятные времена здесь протекал родниковый ручей – Могой, в переводе змея. Осталась тёмная полоса зелени. Мы, летчики-пожарные, неплохо знаем местность, – улыбнулся командир.

Вертолёт завис над огромным плоским камнем, из-под которого когда-то вытекал родник. Силуэт птицы, выложенный камнями, виднелся в траве. Он указывал на холмик, вершина которого была словно инкрустирована желтыми угловатыми камнями.

– Могой, – пробормотал Николай. – Вот что означал азиатский шрифт – местную топонимику!

– Нельзя ли... приземлиться? – спросил он. Лётчик с сомнением покачал головой, осматривая изрытую поверхность, потом указал на Серебрянку – вода уже вышла из берегов и темнела и сверкала, заливая низину.

И. Шустов