НУ, И ПОЧЁМ НЫНЧЕ ЛЮБИМАЯ СТОЛИЦА?

Елсуков надувал щеки и кривил губы в язвительной улыбке. Казалось, произошло чудо, и огромная, почти налысо стриженая, голова с сердитыми глазами вдруг ожила и издевательски смеется над кызылчанами. Да нет же – это ветер треплет полотнище на баннере, заставляя кривляться лицо местного бизнесмена, казалось бы, изначально лишенное способности на какие-либо эмоции. Вечером перед днем выборов погода неожиданно испортилась, резкими порывами подул северный ветер, срывая свеже наклеенные листовки и хулигански издеваясь над лицом угрюмого кандидата.

Я подумал, что кара-ооловские шаманы на этот раз явно переусердствовали или возмущение природных сил достигло степени негодования теми методами, которыми по блату получившие в республике власть пытаются навязать кызылчанам своих марионеток.

Средствами для достижения цели на этот раз не брезговали. Перед выборами Шолбан Кара-оол как-то публично проговорился в том смысле, что столицу мы не отдадим ни за что, потому что это слишком лакомый кусок экономики. А опыт последнего года дал понять, что нувориши от власти ни с кем делиться не хотят.

Так называемая временная избирательная комиссия поставила на широкую ногу досрочное голосование. По городу шныряли волонтеры, уговаривая любого и каждого проголосовать за конкретного кандидата из шайки «За любимую столицу», деньги предлагали небольшие – цена голоса стабилизировалась в районе 300 рублей. Сумма по сегодняшним ценам небольшая, впрочем, хватит и на выпивку, и на закуску. Пошла в ход шутка: «За любимую столицу» – это тост. Нет. Точнее все-таки это недосказанное предложение продать душу. Согласились многие.

Понять людей можно: тех, кто строит дворцы на Серебрянке и в иных укромных местах не так много, гораздо больше тех, кто вынужден искать пропитание в мусорных баках. Их число растет в той же прогрессии, как и цены на продукты питания. Поглощать минсельхозовские фантазии о местных удивительно дешевых и на редкость калорийных яйцах пока еще не научились. Лапшой планов «об урожае зерновых не менее 20 центнеров» народ не накормить.

За несколько дней до выборов с утра возле МИКа выстраивались очереди желающих проголосовать. Люди не скрывали, что продают голоса. Некоторые сетовали, что уж больно низкие нынче цены на волеизъявления. Похоже, немногие догадывались, что те, кто расщедрился на этот раз, ничего даром не делают. Они потом из ваших же нищих кошельков вытащат вдвое и вчетверо.

В очереди было заметно деление на две категории граждан: откровенные бомжи и бичи – лишь бы паспорт был на руках – эти с утра уже навеселе, грязные, но с хорошим настроением в ожидании «дополнительной дозы»; и те, кому стыдно, но нужда давит так, что гордость пришлось спрятать подальше, как и глаза от взглядов прохожих.

О том, что идет массовая скупка голосов, в милиции и прокуратуре, конечно же, знали. Заявлений об этом было не одно и не два. Но, судя по тому, что никакой реакции на очевидные и явные нарушения закона не было, понятно, что на этот раз требовать от правоохранителей хотя бы демонстраций законопослушания – глупо – ну где еще эти ребята найдут такую высокооплачиваемую работу. А ковыряться в мусорном бачке ой как не хочется!

Еще раз посмотрев на корчащуюся в гримасах угрюмую физиономию Елсукова, я направился на избирательный участок. Было около 9 часов. В мрачном, плохо освещенном зале уныло бездельничала комиссия. В зале я оказался единственным посетителем. Мое появление оживило их избирательную компанию. Дама весьма приятной наружности, член избиркома, тщательно изучала паспорт, проверила прописку, семейное положение, сличила фейс, потом долго листала на столе какие-то бумаги, и, наконец, облегченно вздохнув, ткнула ручкой мою фамилию в списке. Эту сцену с интересом наблюдали другие члены, сбоку сверлил глазами дед в зеленом френче и фуражке, при орденах, но без шашки – явно наблюдатель от казаков. Еще два типа с интересом отслеживали все мои телодвижения из-за спины.

Когда я бросил бюллетень в урну, было впечатление, что вся компания расслабилась, испытав удовлетворение от акта исполнения моего конституционного долга.

Вот тут-то я понял интерес окружающих к своей персоне. Комиссия еще не нагляделась на простаков вроде меня, голосующих бесплатно. Все ушлые уже отголосили. И тут меня осенило законопроектом. Ну, уж если несмотря ни на что голоса продают и покупают, то, может быть, установить некую оплату за исполнение от государства: сто грамм наливать жаждущим, а дамам, к примеру, леденец. Честнее будет как-то. Но, чуть поразмыслив, я отказался от воплощения идеи в жизнь – для бюджета дополнительная нагрузка, а подкуп этим не искоренить. Только аппетиты электората разожжем. Привыкнут хорошо питаться, а выборы у нас теперь не чаще чем два раза в год. Вот такая диета.

Этак размышляя, я подошел к своему жилищу. На скамеечке возле подъезда сидели подвыпившие мужички, весело о чем-то болтая. «Ну что? – спросил я, – продали голоса и отмечаете?» Выяснилось, что все как раз наоборот. В день голосования, 25 мая, платить стали уже за то, чтобы электорат не шел на избирательные участки. Может быть, этим и объясняется мое одиночество при голосовании.

Семен Сучков-Задиристый