По разные стороны от черты бедности

Меня вот упрекают, мол, ты, вредная и ничего хорошего, так сказать, позитивного ты вокруг себя не видишь, а надо, мол, веселей глазами на жизнь улыбаться. А я и не спорю, да, говорю, вредная, и даже больше того – очень вредная, но с природой моей сама ничего поделать не могу. Глазами если прямо смотрю и ещё чуть-чуть повыше, то вроде как и улыбаюсь – небо, весна, тепло. Как бы позитив, да? Но если чуть-чуть глазом влево-вправо, а тем паче вниз, то всё – социалка начинает душить, сердце в горле стучит, ум в голове вопросы гневные задаёт и ответы с языка так сами собой и стреляют пулемётными очередями.

Ну, может, не пулемётными, я ведь по части современного оружия не знаток – какой вид российского вооружения на нынешнем этапе классовой борьбы с бедностью более востребован? Я – женщина пожилая, на советских патриотических фильмах воспитанная, мне пулемёт ближе и понятней. Верите-нет, как посмотрю чуть-чуть левее кызылской верхней трассы, глаз сам как-то непроизвольно щурится и ясно видит врага – бестолковое правительственное чиновничество. А, спрашиваете, что по трассе чуть левее мой глаз заметил? Сами знаете, и самим надоело видеть такое – белоснежные мешки из-под алтайской муки с чёрным углём для тувинской бедноты.

Ой, и не надо меня упрекать, типа, сколько можно про то же и об одном и том же?! Я на ваши упрёки отвечу своим ультиматумом – пока самый распоследний тувинец будет в своей жалкой лачуге мёрзнуть в жуткие морозы, а самый первый-распервый тувинец будет жить припеваючи в коттедже с подогретыми полами и плавать в домашнем бассейне с водой из речки Серебрянки, я, очень вредная, ни за что не успокоюсь, мой арсенал будет только пополняться.

Ну, как хотите, можете и не верить, а всё же, как только поверну голову чуток вправо, глаз как самонаводящийся прицел видит мишень – бестолковое тувинское чиновничество во главе сами знаете с кем. А я и не скрываю и даже очень прямо в лоб риторически могу спросить всё тувинское чиновничество – и сколько прикажете ещё терпеть? И даже не риторически поинтересуюсь тем, как себя чувствует сейчас наш глава? Чрезвычайный патрон его по рангу, вроде как, сравнялся с ним, пусть и с тувинским, но губернатором. Был чрезвычайный министр – стал банальным губернатором. Теперь как банальный один областной губернатор будет патронировать другого банального губернатора? Никак!

А для нашего – это смерти подобно! Наш банальный самостоятельно ни мыслить, ни шагу ступить. Теперь либо-либо. Либо наш банальный взрослеть начнёт, либо я веду его к прокурору и да здравствует суд, наш самый гуманный суд на свете! Однако, если глазом вниз, в землю, упрусь – душа в ужасе сжимается и я, очень вредная тувинка, не могу следовать законам собственного жанра. Я страдаю и слёзы мои не бутафорские, не напоказ для телевизионных новостей – слёзы мои обжигающие: сколько в эту землю мы каждый день закапываем молодых, безвременно умерших, погибших, убитых, сгоревших? Сгоревших по вине тувинского чиновничества, разжиревшего на страданиях бедных людей?

В воскресенье сгорели люди в помещении, непригодном для проживания, его и общежитием-то нельзя назвать, но люди были рады и такому жилью, потому что у чиновников министерства культуры нет сердца и души. Если бы были, то деньги бы не тратились на ничтожные туристическо-развлекательные проекты и не строились бы грандиозные алдын-булаки, где директором назначена жена министра. Если у вас от смерти молодых не рвётся сердце от горя и не кричит от ужаса душа, то пулемёт вам ни к чему, значит, вам не нужен прицел.

Очень вредная тувинка