Страна без государства

Государство в понимании нормального современного человека, который не ест соплеменников, как Бокасса, и не убивает соотечественников, как Асад, – это механизм созидания и поддержания нормальной жизни, то есть социальной справедливости, экономического благосостояния, развития медицины и образования, помощи бедным и больным. При всей разности народных темпераментов, исторических судеб и материальных условий именно так понимают государство в столь непохожих странах, как Швеция и Швейцария, Америка и Германия, Франция и Финляндия. Конечно, ни один механизм не является совершенным, пусть даже речь идет о процессоре Intel с восемью ядрами или об автомобиле Tesla с электродвигателем – что уж говорить о государстве, которое должно уравновешивать и суммировать миллионы воль и желаний и твердо держать в сознании свои обязанности и предназначение.

Государства, как и любые другие механизмы, подвержены старению и ржавчине, они ломаются и осыпаются, деградируют и разваливаются, но все-таки мы видим в истории Нового и Новейшего времени, как народы, словно опытные механики, следят за исправностью своего государственного механизма, отлаживают и настраивают его, убирают из него ржавчину коррупции и отработанное масло устаревших понятий, ремонтируют и модернизируют.

В государстве нет ничего священного и сакрального, ничего возвышенного и пафосного – это всего лишь механизм, который должен обеспечивать развитие страны и улучшение жизни людей. Священным и сакральным изображают государства те, кто хочет скрыть их элементарную прагматическую суть.

Государству, работающему для людей, можно задавать вопросы о зарплатах, доходах, медицине, образовании, ответственности; а какие вопросы государству от Бога?

Бог как гарант государства – старый трюк монархий, перекочевавший в арсенал диктатур. Романовы именовали себя царями милостью Божьей. Ленин и Сталин утверждали, что правят благодаря всесильному и единственно верному учению – для них это было другое имя Бога. У современного российского государства нет опоры в мире разума и нет успехов в политике и экономике, и поэтому оно вынуждено объявлять себя священным и великим, украшать себя всевозможными символами – крестами, орлами, красными звездами, духовными скрепами – и сливаться в объятиях с церковью, чтобы показать подданным высшую природу власти. Этим же путем шли фараоны и жрецы Древнего Египта.

Но пафосный туман рассеивается от самых простых вопросов.

Какая минимальная зарплата в стране? (11 163 рубля.)
Какая минимальная пенсия в стране? (8726 рублей.)
Каково ежемесячное минимальное пособие по уходу за ребенком? (3065 рублей.)
Какая социальная пенсия у инвалидов детства I группы, то есть у тех людей, которые не могут работать и вынуждены жить только на пенсию? (12 432 рубля.)

Вот и все величие.

Человек, наблюдающий российское государство в его разных проявлениях, быстро начинает испытывать тяжелое чувство недоумения. То, что называется и само себя называет государством, на поверку оказывается чем-то иным. Никаким механизмом создания нормальной жизни оно не является, ни о какой социальной справедливости не думает, на благосостояние людей плюет, медицину и образование уничтожает, а вместо помощи бедным и больным устраивает игрища и зрелища для услаждения собственного тщеславия.

Чувство недоумения усиливается, когда наблюдатель замечает, что от имени великого, сакрального государства двадцать лет подряд выступают одни и те же люди, чье богатство непрерывно растет, в то время как остальные становятся беднее.

Мы знаем о «дворцах Путина», о виноградниках Медведева, о лондонской и московской недвижимости Шувалова, о латифундиях Ткачева.

Мы знаем о домике для уточек и самолете для собачек, о пристрастии этих людей к дорогим часам, об их свадьбах на яхтах, имениях в Италии и дворцах в Англии.

Какое все это имеет отношение к социальной справедливости, к росту благосостояния страны, к помощи бедным и больным – ко всему тому, чем должно быть государство?

Никакого.

Так, может быть, то, что мы покорно и привычно называем нашим государством, не является ни нашим, ни государством?

Если государство не развивает высокие технологии, не создает условия для бизнеса, не заботится о народном здравоохранении, не совершенствует образование, то можно ли это назвать государством? Тут не помогут ни флаги на крышах, ни доски с золотыми буквами у дверей. Государство – это не внешняя бутафория, это внутреннее содержание. Каково же оно у того, что презентует себя в России как государство?

Укрепление и усиление собственной власти над страной. Это единственное, чем они заняты всерьез. Отсюда аресты и ложь. И пытки. И война. И постоянное запугивание общества, чтобы не смело и думать о том, чтобы выбраться из-под их власти. Отсюда избиения, разгоны демонстраций, тюремные сроки.

В «Парке юрского периода» бронтозавры проникли в современность.

Бронтозавром с серой окровавленной мордой бродит по истории российское государство, чуждое современности с ее хайтеком, не знающее милосердия, топчущее все, что попадается под его ноги-тумбы: людей, интернет, Украину.

Но ведь все это не сегодня началось. Сотни лет государство в России существует вне народа, над народом. Не для людей, а против них.

Садизм Ивана Грозного и садизм Иосифа Сталина разделены четырьмя веками. Но на самом деле застенки Грозного и застенки Сталина находятся по соседству. Малюта Скуратов на Лубянке был бы генералом. Ежов и Абакумов успешно служили бы в опричнине. Садизм один, безумие одно, самовластие одно, даже пытки одни и те же. Прошло четыре века, государство не изменилось.

От сотен тысяч человеческих жизней, уложенных Петром в основание Петербурга, до сотен тысяч жизней, уложенных Сталиным в дно Беломорканала, в Трансполярную магистраль, в Норильскую железную дорогу – длинный путь во времени. Но изменений в характере государства нет. Каким оно было, таким и осталось.

Анатолий Марченко умер, объявив голодовку в тюрьме. Его требованием было освобождение всех политзаключенных. Это было в 1986 году. Через тридцать два года Олег Сенцов объявил бессрочную голодовку в лагере, требуя освобождения всех украинских политзаключенных, содержащихся в российских тюрьмах и лагерях. Между этими событиями несколько десятилетий, но жестокость одна, несправедливость одна. И значит, все то же: неизменность государства в его бесчеловечной сути.

Как оно стало таким? Унаследовало ли характер чужой, оккупационной власти со времен варягов? Но и норманны были в Англии чужаками и оккупантами, это не помешало хартии вольностей и парламенту с тринадцатого века. Пусть об ответе на этот вопрос спорят историки, нам же тут достаточно сказать: государства в России нет. Грабеж, обман, насилие, пытки, война есть, а государства – нет.

В современную технику встроена «защита от дурака». Вы не запустите стиральную машину, если ее дверца не закрыта. Вы не воткнете один кабель на место другого, потому что у них разные разъемы. Вы не затопите квартиру, потому что у ванны есть аварийный слив. Все эти маленькие приспособления защищают человека.

«Защита от дурака» встроена и в современный государственный механизм. Это выборы разных уровней, свободная пресса, разделение властей, парламент. Подобные приспособления защищают страну и людей от узурпации власти, от безграмотной экономической политики, от военных авантюр, от сумасшедших с маниакальными идеями, от садистов, милитаристов и иных персонажей с поврежденной психикой.

Но в российское государство «защита от дурака» не встроена. Государство и не хочет ее встраивать, оно из века в век, вплоть до сегодняшнего дня, упорно противится любой «защите от дурака». Результаты перед нами.

Реформы? Это слово часто повторялось в русской истории. Реформы Петра I, реформы Александра I, реформы Александра II, реформы Витте, Столыпина, Хрущева, Косыгина... Ни одна не была доведена до конца, ни одна не дала долговременного, прочного результата. Почему? Потому что есть принципиальное и непреодолимое противоречие между государством, существующим вне морали, вне понятия общего блага и без какой-либо «защиты от дурака», и гуманными реформами, которые должны обеспечить процветание страны и достойную жизнь людей.

Государство в России архаично и неадекватно. Оно поощряет пытки. Оно захватывает заложников и мучает их в лагерях. Оно отказывается раскрывать архивы, что означает: палачи настоящего покрывают палачей прошлого и таким образом дают гарантии неприкосновенности палачам будущего.

И оно постоянно мается мыслью, как бы обобрать собственный народ, чтобы хватило денег на поддержку Асада и чемпионат по футболу.

Никаких реформ государство в его нынешнем состоянии провести не может. Оно может только генерировать ненависть и создавать внутреннюю и внешнюю войну. Поэтому единственная реформа, которая действительно нужна, – это реформа самого государства. Ему нужно сменить мозги, его нужно перепрошить новыми современными прошивками, как это периодически делается с компьютерами, его нужно модернизировать с использованием генной инженерии, чтобы на уровне генов у него появилось уважение к закону и человеку.

Что же все это значит? Это значит, что на своем тяжелом, мучительном историческом пути наш народ не создал своего государства. Разные формы ограбления и обмана были, а государства, действующего в интересах людей и страны, – не было. Не было в России никогда внимательного к людям и бережного к ним государства, а были Романовы, безразличные к стране и не способные ее понять; были коммунисты, вогнавшие страну в нищету и доведшие ее до распада; и есть сейчас отставшая от жизни, плохо понимающая мир и поэтому боящаяся его власть, рефлексивно реагирующая на интернет запретами, на митинги – дубинками, а на Украину – войной.

Историческая задача – что это такое? Это необходимость создать то, без чего жить нельзя. Историческая задача России сегодня состоит в том, чтобы вместо старого, изжившего себя механизма насилия, лжи и ограбления, по привычке называемого государством, создать настоящее государство, существующее и действующее для людей.

Алексей Поликовский
«Новая газета»