У тёщи за пазухой

Как сколачиваются состояния? Нет, не наживаются и не приобретаются, не достаются, например, в наследство, а вот именно так – как состояния сколачиваются? У каждого, имеющего хоть какой-то, пусть совсем небольшой, но жизненный опыт, найдётся пара-тройка интересных историй на эту тему. У каждого из нас есть знакомые, соседи или родственники, про которых мы знаем, что когда-то были они просто нашими знакомыми, соседями или родственниками, но вдруг из ничего стали богатыми, успешными и преуспевающими. Ну, может, не совсем вдруг, но зашевелилась у них в кармане копейка, зашуршали денежки. И в зависимости от того, добры мы или злы, склонны посплетничать или нет, обладаем ли природным чувством юмора или всё видим через призму чёрной зависти, мы очень живо делимся друг с другом этими историями. Зачем? Да когда как: иногда для того, чтобы утолить неиссякаемое любопытство, иногда – позлословить, иногда – поудивляться чудесам, но чаще всего... Но чаще всего из современных тувинских хроник про из ничего разбогатевших людей мы узнаём истории, полные подлостей и ужасов.

Кто-то скажет, ну что с того, что кто-то когда-то разбогател, пусть даже путём подлостей или наводя на всех ужас, время-то прошло, дело-то давнее, ничего не вернёшь, зачем ворошить прошлое и переливать из пустого в порожнее? Это точно, никто не возьмётся разоблачать и возвращать нечестно нажитое – нет у нас в стране таких законов. Но также точно, что и на каждый роток не накинешь платок – вот люди и говорят.

Говорят люди, что часто плачется Роберт своим близким и родным, мол, чуть ли не по миллиону-полтора каждый месяц отстёгивает он из собственного кошелька в бездонный карман Шолбана. Магазины-магазинчики, закусочные и кафешки, конечно, приносят Роберту немалый, по местным меркам, доход, но ненавистный Шолбан съедает половину всего дохода. Кто такой Шолбан, знают все, но ещё никому из богатых тувинских предпринимателей не удалось насытить азартный его аппетит. Когда-то давно, когда Шолбан был просто Шолбаном и у него в карманах так же, как и у Роберта свистел ветер, даже представить себе было невозможно, что придёт такое время.

Время такое пришло, и Роберту надо изворачиваться и ловчить, чтобы хоть как-то прятать от Шолбана и его вездесущих братьев новые источники доходов. В последнее время особенно часто на сердце ложится злая тоска, и Роберт даже подумывает найти и нанять киллера на мокрое дело. Тёща только может развеять его такие тяжёлые мысли. Потому что, как говорил известный классик, хорошая тёща на дороге не валяется.

Тёщу Роберт уважает, даже можно сказать – восхищается ею. Жена-то из себя, в общем-то, ничего не представляет, всего боится, ходит бочком, смотрит волчком, говорить как следует так и не научилась, ни по-русски двух слов связать, ни по-тувински ясно выразиться, даром, что нотариусом работает. Роберт вздыхает: да, с женой не очень повезло, но тёща! Без восклицательного знака не обойдёшься! Вот какая она у него – всем тёщам тёща!

И, правда, голова у тёщеньки по самые уши забита различными комбинациями, она может хоть из какого положения выкрутиться, хоть из-под милиции, хоть из-под полиции – без разницы! Деньги делает из воздуха, прямо просто из ничего, но рискует по-деловому. Моложе была – просто загляденье: членами правительства вертела по своему хотению, активно пользовалась благосклонностью первого лица республики и всё ей с рук сходило. Может, должность у неё была вовсе не такой уж большой – что такое председатель поселкового совета? – но она, тёщенька дорогая, из этой должности выжала для зятюшки Роберта всё, что только можно было. А в те, мутные девяностые годы, многое можно было, если только личная совесть позволяла. Роберт припоминает сейчас, что совесть как таковая, матери жены позволяла всё, может, от того, что очень была гибкой, а, может, от того, что напрочь у неё не было никакой совести?

В то лихоманское время детские, сиротские, инвалидные пособия и пенсии проходили через подпись любимой родственницы. Захочет – поставит она свою закорючку под финансовой бумажкой: матери-одиночки получают пособия, многодетные радуются своим копейкам, инвалиды идут в магазины, пенсионеры облегченно улыбаются и думают, как распределить свой не шибко богатый бюджет на месяц. А не захочет, то два-три месяца, а то и больше бывало, не подписывала она заветный финансовый документ, никому ничего не объясняла, а все деньги шуровала на бизнес зятя, Роберта, значит. А надо бы знать, что Москва тогда ни на одну минуту не задерживала деньги, всё до единой копеечки секунда в секунду присылала Туве, чтобы простые люди и обездоленные сироты с инвалидами не так сильно страдали в дотационной республике.

Москва, наивная, полагала, что в нищенствующей республике до без ума рады такой федеральной точности и финансовой щепетильности. Роберт усмехается, ага, спасибо, разбежались мы вам тут благодарить вас! Инвалиды и пенсионеры с сиротами научились по два-три месяца терпеть, ведь мало кто в те годы понимал, что это российское правительство им деньги посылает, а не наглая чиновница начисляет.

Без сомнения, самому Роберту духу бы не хватило так нагло и открыто пользоваться слезами матерей и сирот, но тёща настаивала и уверяла, что народ-быдло стерпит, что всё шито-крыто, а если что – первое лицо прикроет уголовные дела. Вот тещенька и кидала оптом и в розницу наличку Роберту, а он – прямиком на базы и рынки Абакана, Красноярска и Новосибирска, деньги крутились по нескольку месяцев, строились рестораны и магазины, дома и коттеджи, покупались квартиры, а то, что уже невозможно было проесть, откладывалось в кубышку.

Уголовных дел, чего греха таить, было много. Обозлённые голодные сироты, опекуны и многодетные матери начали писать во все инстанции. Но хитромудрая тёща не обращала внимания на проверяющие многочисленные комиссии и разнообразные правоохранительные и компетентные органы. Она знала, как их всех успокаивать и чем их прикармливать. Землицей она их всех прикармливала, землицей. Одному участочек, другому – два участочка, вот и готова справка: нарушений не обнаружено, чиста любимая вторая мамка аки агнец божий, а клевещут на неё понапрасну. Эх, вздыхает Роберт, такую бы хватку его бы жене. Ведь если бы не тёща, то весь его бизнес пошёл бы прахом.

Было дело – Шолбан вцепился в Роберта и начал нагло отбирать у него ресторан. Тёща тогда отговорила, не надо, мол, ссориться, киллера тоже, мол, пока не надо, плати Шолбану по его аппетиту, а там что-нибудь да придумаем. Вот именно в то время тёща заставила свою дочь идти в нотариусы, убеждала, что через пять-шесть лет народ без нотариусовой бумаги и печати шагу ступить не сможет, да и сделки с землёй надо оформлять. Теперь жена у Роберта – важная птица, теперь её деньги стали весомой частью семейного бюджета, теперь она позволить себе сама может многое.

У тёщеньки ещё много земельных участков осталось, хоть и на пенсии она уже, хоть и прячется она от людей и правоохранительных органов, но землицей приторговывает. Пока удача идёт рядом: Роберт при магазинах с кафешками, жена-нотариус оформляет бумажки с гербовой печатью нужным людям, второй зять в кадастровых и межевых делах отлично разбирается (опять же спасибо тёще – надоумила второго зятя устроиться на работу в кадастровую контору).

Нет, дай бог здоровья и многая лета тёще, думает Роберт, она и дочку-нотариуса направит в нужное русло, и второму зятю подгонит клиентов обсчитать и межевые дела уладить, да и Роберта успокоит, когда ему от злобы на Шолбана с братьями голову сносит. Она знает, когда и сколько киллеру заплатить. Вот так сколачиваются состояния.

Ал. Монгуш