Судебное следствие окончено. Ждите приговора

Судебное заседание 24 августа, на котором были запланированы прения сторон, вопреки ожиданиям, началось со скандала. Аукнулось непродуманное решение судьи об удалении подсудимого до прений сторон. Выяснилось, что суд не удосужился известить В. Оюна о времени и месте заседания. Защита указала судье Копуш на это упущение и предложила ей отложить судебные слушания для уведомления В.Оюна надлежащим образом, чтобы он мог сам принять решение об участии или неучастии в этом судебном процессе.

Сложилось такое впечатление, что председательствующая не понимает сути происходящего и не осознаёт, что, намереваясь провести прения без подсудимого, она грубо нарушает уголовно-процессуальный закон и ущемляет его права на защиту. Защитник Котовщиков напомнил Копуш, что она удаляла В.Оюна только до начала прения сторон, хотя затем в своём постановлении, которое он считает сфальсифицированным, исказив своё же решение, записала, что удаляет подсудимого «до окончания прений сторон». Защитник Язев провёл лекцию ликвидации юридической безграмотности, пояснив, что из смысла уголовно-процессуального закона следует, что подсудимый имеет право знать, в чём его обвиняют. И хотя бы только потому имеет право присутствовать на прениях сторон. Но самый неожиданный, а потому и болезненный удар по самолюбию председательствующей был нанесён прокурором Наконечным, который напомнил судье, что та ранее уже отменила своё решение об удалении подсудимого из зала суда. И потому он полагает что у подсудимого с того времени появились и право, и обязанность участвовать в судебных заседаниях. Но для этого его следует известить надлежащим образом.

Судя по всему, услышать в зале суда из уст обвинителя призывы к законности и здравому смыслу было для председательствующей неожиданно и неприятно. Вообще следует отметить, что она весь судебный процесс крайне болезненно реагировала на замечания о постоянном нарушении уголовно-процессуального закона и пренебрежении законными интересами подсудимого. В связи с этим ей было заявлено более 15 заявлений об отводе, только на один из которых она среагировала в соответствии с требованиями УПК РФ.

Вряд ли стоит сообщать, что и на этот раз Копуш проявила удивительное упрямство и продолжила судебное заседание. Она смело отмела без рассмотрения очередное заявление защитника Котовщикова об отводе и формально рассмотрела ходатайство Язева об отложении судебного заседания и уведомление В.Оюна надлежащим образом. Из чего стало очевидным, что она, скорее всего, имеет перед кем-то обязательства по срокам и итогам рассмотрения данного уголовного дела.

Первым докладывал прокурор Наконечный. Его часовой доклад содержал в себе лишь один призыв: не верить суду в то, что происходило на заседаниях и поверить тому, что в уголовном деле написали следователи. Наконечный сделал упор на то, что показания в суде потерпевших и свидетелей не могут быть признаны как доказательства, поскольку они противоречат тем показаниям, что они давали на следствии. Прокурор заявил, что не верит в их заявления о том, что следователи заставляли свидетелей подписывать чистые листы протоколов, или ставить подписи под документами, не читая, а также усомнился, что следователи могли дрессировать малолетних свидетелей, дабы те выучили нужные следствию показания. Главным доводом обвинения было то, что показания потерпевших и свидетелей на стадии предварительного следствия были последовательны и логичны и просил верить именно им, поскольку они были первыми и даны были «по горячим следам». Этим он и объяснил необходимость незаконных ночных опросов детей без участия их родителей и другие грубые процессуальные нарушения при расследовании дела.

Часовая речь обвинения не содержала в себе ничего нового, кроме призыва судье не верить тому, что происходило в зале судебного заседания и верить тому, что накропали следователи в тиши своих кабинетов. Удивительная позиция. Но что можно придумать, когда отсутствуют аргументы?

Интересным был пассаж обвинения в части доказывания того, что на самом деле Оюн 10 июня 2010 года ехал не на охоту, а на разборки с жуликами, укравшими его скот. Этим доказательством оказалось то, что он на чабанскую стоянку прибыл одетым не в охотничью одежду, а в «брюках и штиблетах». А его намерение убить вора Наконечный подкрепил тем доводом, что ружьё, которое Оюн взял с собой, имеет возможность установки оптического прицела, через который преступник и мог убить человека. Правда, как потом отметит защитник Котовщиков, наличие или отсутствие одежды для охоты в автомашине Оюна или на его стоянке следствием не проверялось. Впрочем, как и оптического прицела. Согласитесь, большего «доказательного бреда» представить трудно.

Наконечный был вынужден признать, что обвинению не удалось в судебном заседании подкрепить доказательную базу обвинения В.Оюна. Но он полагал, что это не имеет существенного значения для вынесения обвинительного приговора. Правда, с этим получилась заминка: обвинение не смогло сформулировать конкретные требования к наказанию по его мнению виновного подсудимого. Наконечный в конце своей речи лишь заметил, что сроки привлечения подсудимого к ответственности «ушли» и заявив, что просить о чём-то конкретном теперь уже бессмысленно, вернулся на своё место.

И тут произошло неожиданное. Дело в том, что в зале заменился второй обвинитель от прокуратуры г.Кызыла. В соответствии УПК суд был обязан перед началом заседания узнать мнение сторон о возможности его участии и отсутствии отводов. Но Копуш, заряженная на проведение судебного процесса 24 августа любой ценой, упустила это, чем грубо нарушила закон. А пока Наконечный докладывал, она, видимо, осознала свою ошибку и попыталась исправить её, задним числом задав вопрос доверия прокурору Семёнову. Но сторона защиты отказалась участвовать в сомнительных играх Копуш в законность и отказалась на этой стадии обсуждать вопрос доверия прокурору.

Затем пришла очередь докладывать защитнику Язеву. Его 3,5 часовой доклад содержал полный анализ несостоятельности обвинения. Адвокат скрупулёзно описал каждое действие следователей и обвинителей и доступным, понятным даже Копуш языком указал на очевидные нестыковки обвинения. Особенно Александр Аркадьевич остановился на абсурдных выводах двух судебно-медицинских экспертиз, сделанных Скидановым и Корниловым. Первый без исследования больного и по рентгенограммам другого лица установил три перелома и один осколок, а второй, спасая его, точно также без пациента и по чужим документам умудрился обнаружить у того же потерпевшего уже два(!) осколка при одиннадцати(!) переломах. Чего стоит один пассаж в экспертизе Корнилова, что «из содержания диска КТ головного мозга видны половинки мозга. При осмотре мозга челюсть в нём не обнаружена, в мозге не видно и никаких иных переломов». Как с сарказмом отметил докладчик, он усматривает «переворот в анатомии человека, совершённым экспертом Корниловым: оказывается, челюсть является неотъемлемой частью головного мозга». Можно было бы погадать, какая из экспертиз «достоверна», если бы не один нюанс: допрошенные в суде врачи Кудерек и Хертек, реально лечившие потерпевшего и являющиеся непререкаемыми специалистами в своих областях медицины, твёрдо в суде несколько раз подтвердили, что у больного Ч.Оюна был только один перелом верхней челюсти без осколков и операция по возвращению на место заняло 15 минут при одном движении крючка Ломберга.

Этот казус с фальшивыми несуразными экспертизами я так подробно описываю для того, чтобы читатель понял: они являются наглядным примером того, как следователи и эксперты на скорую руку «состряпали» уголовное дело Оюна. Всё оно точно таким же образом «шито белыми нитками» от начала и до конца. А потому не случайно следователи Оюн и Успун в суде так и не смогли толком ответить ни один вопрос защиты, ссылаясь на свою «плохую память».

Затем пришла очередь Конвиза. Речь его была короче, но эмоциональней. В ней он отметил, что данный процесс поразителен с той точки зрения, что в нём т.н. «потерпевшие» и очевидцы происходящего в один голос заявили о фальсификации доказательств следствием и невиновности В.Оюна. Удивительно, что обвинению в суде не удалось привести суду ни одного, даже сомнительного доказательства вины подсудимого. За три процесса по первой инстанции прокурору Наконечному с использованием всего репрессивного аппарата правительства, МВД и СУ СК не удалось добиться в суде обличающих Оюна показаний ни от одного свидетеля или потерпевшего. Единственный, кто пожелал «уличить» Оюна, был известный в республике криминальный авторитет Роман Монгуш в своё время получивший судимость за нападение на спикера парламента В.Оюна. Но и его всей правоохранительной своре не удалось доставить в суд, хотя он в это время отбывал наказание в колонии-поселения за нападение на милиционера.

Факт фабрикации доказательств следствием подтверждается и принудительной изоляцией т.н. «потерпевшего» Ч.Оюна без его заявления. Она была необходима следователям и прокурорам, чтобы не дать ему возможности рассказать правду о том, что случилось на самом деле. В результате временная изоляция «потерпевшего» Ч.Оюна затянулась на 8 лет, которые ему по скорому назначил суд по сомнительному обвинению в убийстве своей девушки, которое он, скорее всего и не совершал, поскольку находился под охраной молодцев Лобанова, осуществлявших его «охрану».

Конвиз отметил: почти все свидетели обвинения по делу – люди с криминальным прошлым и настоящим. Он полагает, что соединение в обвинительном экстазе против законопослушного депутата парламента прокурора, следователей и уголовников для сегодняшней республики и для данного дела весьма показательно, поскольку в реальной жизни очень непросто отличить правоохранителей от криминалитета. Бандиты часто используют полицаев и следователей как для совершения преступлений, так и для заметания их следов, а правоохранители Тувы вовсю не брезгуют услугами уголовников для формирования доказательной базы преступлений, которых и не было. Но на этот раз фабрикация доказательств была настолько безыскусной, а обвинение Оюна до такой степени абсурдным, что даже видавшие виды уголовники ахнули и отказались играть в этом судебном спектакле отведённые им роли.

Защитник обратил внимание суда на то, что обвинение Оюна содержит в себе очевидное внутреннее противоречие: Наконечный просил суд не учитывать показания свидетелей и потерпевших, данные в суде и умолял вынести решения по первым их показаниям, которые, по его мнению, самые достоверные и точные, данные «по горячим следам». Но дело в том, что «потерпевший» Ч.Оюн врачам в больнице и прибывшим полицейским сообщил, что его избили... «неизвестные на окраине с.Элегест», а совсем не В.Оюн на чабанской стоянке. И если верить Наконечному, то именно эти показания и будут самыми «достоверными».

Конвиз прямо заявил, что прокурор Наконечный, будь он человеком порядочным и законопослушным, в соответствии с п.7 ст.246 и ст.302 УПК РФ обязан был отказаться от обвинения Оюна в совершении преступлений, которых он не совершал. Но он не смог этого сделать, поскольку сам, очевидно не вдаваясь в подобности, наспех подписал обвинительное заключение, не основанное на реальных доказательствах.

Судя по всему, под давлением находится и председательствующая в суде, поскольку она рассматривает дело политического оппонента своего родственника зампреда правительства Дамба-Хуурака. К тому же её непосредственный начальник – председатель Кызылского горсуда Донгак – является родным дядей жены председателя правительства Кара-оола. Таким образом, ей некуда деваться, кроме как выносить обвинительный приговор, иначе у неё неизбежны проблемы в семье и на работе. А потому настрой суда осудить В.Оюна в любом случае для общества очевиден, и потому действия суда не вызывают в обществе доверия.

Тем не менее, Конвиз закончил свою речь на оптимистичной волне, сказав, что, к счастью, этот приговор не будет иметь никакого значения, поскольку общественное мнение в республике и за её пределами стойко сложилось в пользу В.Оюна, поэтому в его вину никто не поверит, даже если Копуш вынесет приговор о наказании в 20, 25 лет или даже пожизненно. А с учётом того, что сроки наказания подсудимого вышли, это вообще не имеет никакого значения. Главное, по мнению защитника, состоит в том, что грубое, беспрецедентно открытое игнорирование норм уголовно-процессуального закона на протяжении всего процесса гарантирует, что любой приговор, вынесенный по данному делу, не вступит в законную силу, поскольку будет непременно отменён вышестоящей инстанцией. В такой ситуации у судьи Копуш имеется единственная возможность реабилитации – это вынесение повторного оправдательного приговора.

Речь защитника Котовщи­кова была ещё короче. Он обратил внимание суда на то, что прокурор Наконечный ориентирует суд на вынесение приговора без учёта судебного следствия и исключительно на основании материалов следствия. Исключая из него то, что противоречит обвинению. А это крайне опасно, поскольку создаёт прецедент внесудебного разбирательства и попахивает 37 годом. Суд на то и есть, чтобы проверить все доводы сторон и вынести законное и обоснованное решение. Затем он коснулся темы самого судебного процесса, отметив, что такого грубого, откровенного пренебрежения закона, с каким он столкнулся при рассмотрении этого уголовного дела, в его практике не было. Он не мог припомнить, чтобы суд, не удаляясь в совещательную комнату, так отказывал в рассмотрении заявлений и ходатайств защиты. Фактически весь процесс состоял из последовательных и логичных нарушений председательствующего, что невозможно расценить иначе, как подготовку к вынесению заведомо незаконного обвинительного приговора.

Тем не менее, защитник призвал суд к благоразумию и вынесению вопреки давлению законного и обоснованного приговора. От которого, впрочем, уже ничего не зависит, поскольку суд необоснованно так затянул судебный процесс, что сроки привлечения подсудимого к уголовной ответственности истекли.

На этом судебное заседание закончилось. Будем ждать последнего слова Василия Оюна и приговора. Перед судьёй Копуш нелёгкий выбор. Команда защиты подсудимого такова, что в случае вынесения незаконного и необоснованного приговора её ждут нелёгкие испытания. Она однажды уже была вынуждена оставить кресло районного судьи. Не исключено, что и должность судьи мирового участка для неё будет не по силам.

Поживём – увидим.

Наш корр.