ДЕТДОМ – ИНТЕРНАТ – ПОДВАЛ

Чтобы вам не довелось пробовать в своей жизни кашу «Дружба». Мне рассказали о ее нехитром составе те, кому подавали кашу на стол не в качестве эксперимента, а еды. Это не группа туристов, проходивших маршрут на выживание. Выпускники наших богоугодных заведений знают вкус «Дружбы», в которой перемешаны рис, горох, овсянка и вермишель с плохо помытыми сухофруктами. А мясо с червями? Совсем не из фильма «Броненосец Потемкин». Залежалая колбаса, отдающая хлоркой? Мне не понять, кормят ли этим домашний скот повара, после сиротского ужина в интернате. Спросить их об этом нет возможности, все интернаты, Усть-Элегестинский в том числе, закрыты на лето.

«Лето – это маленькая жизнь». Виктория Шипуля в редакции газеты «Тувинская правда», куда сироты постучались «за правдой», рассказывает мне, что на лето их привозили из Элегеста в Кызыл, но не довезя до города, оставляли в степи. До 1 сентября. Кто-то добирался до родственников, кто-то все лето бомжевал в городе, обживая люки и новостройки.

Это, напомню, не художественный вымысел, не сценарий триллера, это рассказы-свидетельства выпускниц Усть-Элегестинского интерната. В этом году они получили документы об окончании профессиональных училищ в Хову-Аксы, Кызыле и Шагонаре. Но 17-летние парикмахеры, продавцы и монтеры никому не нужны. Если нужны, то с жильем и без справки о состоянии на учете в психдиспансере.

Кристина Симонова в течение года пытается через прокуратуру добиться возвращения незаконно проданной квартиры. Пока дети находились под «присмотром государства», их квартиру продали. Родной отец и бабушка, между прочим, отличник образования и директор одной из школ города, не признают ее с братом. Дети оказались «ошибкой молодости» отца, из благополучной биографии семьи их вычеркнули еще в детстве. Сейчас их пытаются вычеркнуть из жизни вообще. Из нормальной жизни, где у любого ребенка должна быть кровать и крыша над головой, а не люк или подвал.

В паспортах у выпускниц интернатов страница для прописки чиста, либо на них стоит адрес общежития профтехучилища, куда им уже нет никаких оснований возвращаться. Медицинские полисы просрочены или отсутствуют. Это красноречивое напутствие и путевка в страну бездомных. Другого пути перед ними нет.

У Вики целая общая тетрадь стихов и рисунков. У нее еще есть грамоты за хорошую учебу. Одна за 2005 год от президента Тувы. Брат Кристины, путинский стипендиат и спортсмен, вчерашняя гордость кызылского училища №11. Ему бы дальше учиться с такой светлой головой и физическими данными. Но он хочет в армию. Потому что негде жить. Потому что «интернатовских» никуда не возьмут, кроме как в монтеры, швеи и повара.

Никто никогда всерьез не заинтересован в проведении комиссионного обследования этих детей на соответствие диагноза о задержке психического развития и прочего букета псевдоболезней, сопровождающих того, кто из детдома попал не в семью, а в интернат. Они лишены права выучиться на библиотекарей, медсестер или учителей труда, не говоря уже о девчоночьих мечтах стать переводчиками или журналистами.

Я читала стихи Вики, обращенные министру образования Петру Морозову, маме, выпрыгнувшей с девятиэтажного дома, братьям, усыновленным в Америку, чьих следов не найти, отцу, успевшему перед гибелью написать письмо в газету «Плюс информ» о своей дочери, о скитальческой жизни, где были тюремные сроки, голод, нищета и тоже стихи. Вика не получает пенсию за отца, потому что его похоронили, как неизвестного бомжа. Человек, убивший его, отбывает наказание, но документа о том, что гражданина Шипули более нет в живых дочери не выдают, и пенсию за потерю кормильца она не получает.

Это не единственная история «слепоты и глухоты» не только Фемиды, женщин, получающих зарплату за свою деятельность в роли государственных матерей. Рассказ о том, как труп одного из воспитанников интерната по фамилии Таскин пролежал у горы Боом до полного разложения и все это время мальчик числился в интернате, а в конце-концов был записан, как умерший от гриппа (у него было 35 ножевых ранений – говорят девочки), не потрясает никого.

Один воспитатель, направленный присматривать за учениками на туристический слет, изнасиловал двух девочек и до сих пор в бегах. Или то, как директор интерната не пустила Вику и еще одну девочку, приехавшую за документами в интернат, когда он был закрыт на каникулы. Девочки ночевали в лесу. Шел дождь. Младшая под утро так замерзла, что побелела и перестала реагировать, потом попала в больницу. «Она бы, наверное, умерла в лесу, если бы меня не было рядом», – говорит Вика.

У меня нет никаких оснований подозревать у детей приступ буйной фантазии. Должна также сообщить, что не состою на учете в психдиспансере и не являюсь автором произведений в стиле фэнтэзи.

История пропавшего и тихо захороненного ученика Таскина, за мертвую душу которого интернат еще долго получал деньги от государства на его содержание, была мне известна давно и с группой журналистов мы планировали проверить это сообщение, обследовав кладбище и интернат в Усть-Элегесте. Но это выглядело настолько неправдоподобно, что мы отказались от расследования и проверки других фактов, так или иначе просачивающихся из домов призрения.

Ведь так добры лица поваров, так приветливы воспитатели и нянечки, так убедительны речи инспекторов и, бери выше, – руководителей от главы сумона до министра, что усомниться в их правоте и заботе о детях невозможно. Но почему-то, когда перед тобой стоят дети, вытолканные «в жизнь» с волчьим билетом сироты и будничным голосом рассказывающие то, что не сочинит ни один писатель, веришь им, и диагноз «задержка психического развития с полным отсутствием сердечной деятельности» хочется с полным правом выставить людям, убеждающим нас в своей правоте.

Детдомовские дети знакомы с детства, с 3-4 годиков, золотого времени, когда они еще не были школьниками. У них хорошая память. У них свой мониторинг, подобросовестнее государственного. Они до сих пор помнят имена добрых нянечек и «нормальных», по их словам, воспитателей в разных интернатах. Они знают все те взрослые тайны, пружины и механизмы, которые приводят к работе одних и устраняют других. Эхо политических выборов отзывается на них тем, что от главы администрации зависит то, кто придет в сумонную власть, а там – чьи родственники и друзья получат «хлебные» места. В условиях экономического состояния Тувы лучшие рабочие места те, где деньги не зарабатывают, а получают от государства на социальную помощь и защиту. Эти дети видят, куда и почему исчезают предназначенные им продукты, деньги на одежду и обучение.

Если слишком много знаешь и задаешь лишние вопросы, пожизненная путевка в Дерзиг-Аксынский психоневрологический интернат гарантирована, – говорят они. И мне сложно в это не поверить, потому что защищающий свои права ребенок, спрашивающий, почему ему вместо подъемных 50 тысяч рублей выдали лишь четыре тысячи, и где его квартира или комната, куда его должны зарегистрировать, явно выглядит нездоровым. Ведь все умные и нормальные взрослые люди знают ответ на эти вопросы. Только не озвучивают его. От чрезмерной гуманности. Хотя журналистам всегда укоризненно повторят про гены и наследственность, про «кому вы верите, они же на Учете», про «яблочко от яблони» и многозначительно укажут на тех несчастных сограждан, кто уже прошел путь – детдом, интернат, улица, рынок, люк, подвал, и «девятый километр» с его вечным покоем.

Во вторник, 29-го июня в 10 часов в актовом зале Дома печати состоится пресс-конференция, организованная по инициативе журналистов с участием сотрудников прокуратуры и министерства образования. Тема – обращение детей-сирот по защите их прав в редакцию газеты «Тувинская правда».

Продолжение следует.

По материалам www.tuvanews.ru