ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОЛУБЯ

Ещё размытыми казались очертания здания, а Сизый уже своим зорким птичьим глазом различил словно серую живую паутинку сверху – это вились бесчисленные стайки голубей. Сердце птицы радостно забилось. Но голод властно давал о себе знать. Сизый опустился под главной башней и, присоединившись к самой многочисленной стае, начал торопливо собирать зерно. Вскоре голод его был утолён; радостно воркуя и надуваясь, он прошёлся перед своими новыми товарищами, но долго оставаться с ними он не мог – небесная дорога в родной город властно звала его. Голуби расположились на полуденный отдых, а Сизый не без сожаления полетел прочь – постепенно он набрал высоту и казался с земли лишь движущейся точкой.

Так он мчался, наперерез холодному высотному ветерку, несколько часов. Местность внизу снова стала меняться – вместо обширных окультуренных полей снова появились пустынные, каменистые нагорья. Человек, казалось, никак не обозначил своё присутствие в этих бесплодных, унылых местах, но во времена далёкого средневековья эта местность играла значительную роль из-за проходящих здесь караванных путей. Солнце уже стояло довольно низко, когда на горизонте обозначились контуры развалин старинной крепости. Закатное солнце красило башни и осыпающиеся стены в диковинный золотисто-карминный цвет, и фиолетовые тени падали во внутренний двор и словно стекали в глубокие холодные подземелья, где, полузасыпанные щебнем, ещё сохранились кости воинов Тимура, штурмом бравших крепость, и останки сардаров эмира Междуречья Озлаг-шаха, отстаивавших сокровища, лежащие в тайниках крепости. После землетрясения один из внутренних углов контрофорса дал широкую трещину, и люди, если бы они нашли сюда дорогу могли бы видеть тонны серебряных монет, вывалившихся из истлевших ковровых хурджунов и кожаных сгнивших мешков, тонкое, до паутинности, узорочье древних ювелиров и золотую и серебряную, саженную драгоценными камнями оправу давно изоржавевшего булатного оружия.

Сизый впорхнул в бойницу и сразу очутился в прохладном полумраке. Что-то тускло сверкнуло в углу, Сизый вытянул шею, но не увидел ничего, кроме тёмных и серых камней. Утомлённый дневным перелётом голубь уже начал дремать, как вдруг явственный шорох заставил его вздрогнуть. Он увидел перед собой что-то плавно, с сухим шорохом струящееся. Вдруг сверкнули два тусклых рубиновых огонька глаз, и Сизый различил плоскую треугольную голову змеи.

Огромная гюрза пристально глядела из полумрака, и её раздвоенный язычок нервно вибрировал. Шея змеи стала утолщаться – она подтягивалась, готовясь к молниеносному броску, её извивающийся хвост искал опоры. Загипнотизированный Сизый не мог пошевелиться. Вдруг откуда-то раздалось громкое, негодующее фырканье, посыпались камешки, и гюрза отпрянула от голубя. В ту же секунду крупный пушистый зверёк спрыгнул сверху. Это была каменная куница. Она пробегала извилистым каменным лазом в толще стены, как вдруг увидела своего извечного врага и соперника по охоте – огромную ядовитую змею.

Куница прижалась к полу и по миллиметру стала подползать к змее, готовясь напасть. Гюрза и не подумала отступать, чувствуя себя хозяйкой. Змея яростно шипела, свиваясь в кольца и выписывая на пыльной поверхности камня замысловатые фигуры, призванные заворожить противника. Куница в недоумении подняла голову, и в тот же миг тело змеи метнулось, как копьё. Однако зубы её увязли в пушистом меху, и куница неуловимым движением стряхнула змею и вцепилась в её шею. Но гюрза была слишком велика и сильна. Зубы зверька не смогли прокусить кожу змеи, бронированную роговыми щитками. Она вырвалась, и кольца её тела лентой серо-жёлтой стали захлестнули гибкого зверька. Бойцы покатились к бойнице. Хвост змеи ударил по крылу Сизого. Очнувшись, он вспорхнул и вылетел из бойницы.

В свете поднявшейся луны он ещё увидел, как куница и гюрза катились по наклонной стене и, ударившись о выступ, разлетелись в разные стороны. Голубь взлетел над крепостью, описав круг, сел на стену и в страхе прижался к одному из зубцов. Взошедшее солнце ещё не прогрело воздух, как Сизый набрал высоту.

* * *

Ещё несколько дней Сизый летел на запад; инстинктивное чувство направления, которое заложено в генах каждой птицы, указывало ему кратчайший путь в родной город. Во время этого многодневного полёта он перенёс столько испытаний, сколько хватило бы спокойно живущей птице на целую жизнь. Это был уже не наивный полудомашний городской сизарь, смешной и неуклюжий, но взрослая, сильная птица с развитыми крыльями, которая могла в пустыне найти корм, издалека заметить врага и в воздушном поединке выиграть у него в расстоянии.

И вот, какое-то чувство подсказало голубю, что он близок к цели... На горизонте он различил марево, которое всегда висит над большим городом. А вот и показались телевизионные вышки и верхушки труб. Внизу стало видно переплетение дорог, засверкали блестящие нити железнодорожных путей. Огромный серебристый лайнер взмыл с пригородного аэродрома. Солнце отразилось от его плоскостей, и поэтому Сизый не сразу заметил угрожающую ему опасность. Наперерез ему, уже утомлённому высотным перелётом, мчалась крупная, острокрылая птица...

Сизый вдруг различил кофейную, с темными пятнами и полосками окраску оперения, серповидные крылья и хищный клюв крупного сокола-балобана. Если соколу удастся подняться выше голубя – быть беде: от стремительной атаки падающего в пике хищника не увернуться даже самой вёрткой птице... Но дальний перелёт закалил Сизого – он упорно ввинчивался в воздух, быстро набирая высоту. В упорной воздушной борьбе прошло несколько томительных минут... Вдруг что-то сверкнуло, знойный вихрь отбросил и смял голубя, и он, растрёпанным комочком, повалился к земле – это струя из двигателей близко пролетевшего лайнера перевернула и отбросила Сизого. Сокол успел отвернуть от самолёта и с негодующим криком помчался в степь. Сизый падал вниз, не раскрывая крыльев, инстинктивно он чувствовал, что теперь его спасение в близости к земле. Наконец, он разбросил крылья и помчался над домами, между телевизионных антенн и вентиляционных труб, хотя соколу уже было не до него.

Показались крыши одноэтажных домов, и Сизый, наконец замедлил полёт – это был его город, а где-то неподалеку и тот дом, с крыши которого он впервые увидел окружающий мир. Но на этом его приключения не окончились – что-то вдруг мягко ударило его в грудь и он повалился, запутавшись крыльями в сети...

Миша, занимавшийся на станции юннатов чисткой клеток, услышал звон сигнальных колокольчиков.

– Веня, – позвал он, – наверное, перепелятник, попался, наконец. Они вдвоём побежали проверить ловчую сеть, которую они поставили на донимавшего певчих птичек ястреба-перепелятника.

– Вот он, – торжествующе сказал Веня, указывая на серовато-сизую птицу, барахтавшуюся в сети. Каково же было их изумление, когда вместо хищного ястребка они извлекли из ячьи обыкновенного голубя!

– Погоди, погоди,– воскликнул Миша,– у него орнитологическое кольцо на лапке! С изумлением он прочитал номер кольца – 878!

– Да это же наш голубь, тот самый сизарь, которого я по ошибке увёз в Кызыл! И вот он здесь, в Ашхабаде, своём родном городе! Давай отнесём его на станцию, сфотографируем и опишем. Поистине, это удивительная история!

Решено было после фиксации орнитологического кольца и описания выпустить Сизого, ведь самое лучшее, что может сделать человек для попавшей в неволю птицы – это вернуть ей утраченную свободу.

И. Шустов