ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОЛУБЯ

Неподалёку от площади – роща старых тополей. На одном из деревьев, ближе к стволу, виднелось будто утолщение... Тополя были старые, и на их ветвях-руках и шиферно-серых стволах виднелись словно ревматические вздутия... Никто не обращал внимания на повисшие куски коры и поникшие, искривлённые ветви. И было полной неожиданностью, когда «утолщение» вдруг распахнуло жёлто-серые крылья и понеслось, скользя по ниспадающей дуге, к ближайшей стайке голубей на асфальте... Никто не успел поднять тревогу, и ястреб-тетеревятник, схватив матёрого голубя, протащил добычу над стрижеными вершинами кустов и исчез за углом заброшенного дома. Пискнула в ужасе синичка и голуби, громко хлопая крыльями, взлетели и бросились врассыпную. Тетеревятник же присел под раскидистым кустом бузины во дворе старого, нежилого дома. Здесь был настоящий притон дерзкого пернатого разбойника – приглядевшись, можно было обнаружить разбросанные там и сям кучки перьев и полые кости птиц.

Тучи между тем снова сгустились над городом. Вдруг задул резкий ветер. Сизый, испугавшийся нападения тетеревятника, набрал большую высоту, и тут, застигнутый шквалом ветра, он с трудом боролся со ставшим вдруг упругим и плотным воздухом. Голубя то бросало вверх на десятки метров, то прижимало к шиферным кровлям многоэтажных домов. С высоты он увидел, как небольшая стайка голубей пронеслась над улицами к небольшому островерхому дому на берегу реки и тотчас птицы опустились на стоящую во дворе голубятню. Может, это были птицы его стаи?

Сизый полусложил крылья и, используя секундное затишье между порывами, снижающимся полётом пронёсся над кварталом и сел на крышу голубятни рядом с замеченными птицами. Это были голуби необычного вида: хвосты их расширялись к концу, на ногах – бахрома из мелких перьев, а весь окрас оперения был резко двуцветным – основной фон мягкого кирпично-жёлтого цвета с широкими белыми полосами на спине, а перья на груди были цвета бутылочного стекла и отливали красивым металлическим блеском.

Но рассмотреть своих новых товарищей Сизый не успел. Солнце, было показавшееся в разрыве туч, вспыхнуло на мокрой поверхности крыш и слепяще отразилось на стёклах окон, но тяжёлые тучи вслед за этим сомкнулись ещё плотнее, разяще вспыхнул зигзаг молнии и воздушное пространство сотряслось оглушительным, сдвоенным ударом грома. В тот же миг, словно дождавшись, наконец, сигнала, дождь хлынул как из ведра и потоки освобождённой влаги мгновенно залили всё вокруг, хлынули по водосточным трубам и, пузырясь, мутными струями зазмеились по асфальту. Голуби подбежали к темнеющим отверстиям летков и один за другим залезли внутрь голубятни, за ними последовал Сизый.

Внутри было сухо и уютно. Под всхлипыванье и плеск дождевых потоков Сизый быстро задремал... Ему приснилось, что он вновь летит над городом и борется с порывами ветра. Вдруг резкий порыв бросил его вниз, и Сизый с ужасом увидел, как приближается земля, а он не может раскрыть крылья. От сильного толчка Сизый проснулся и напрягся, но не мог даже пошевелиться – кто-то крепко держал его, плотно прижимая крылья к туловищу.

В следующее мгновение Сизый почувствовал, что падает вниз, он резко взмахнул крыльями, но наткнулся на стенки мешка, в который его опустили. Скользя по материи, он упал на дно, к другим голубям, которых поймали раньше.

– Один, второй... четвёртый, пятый... Три пары – все в целости и сохранности – вслух считал Миша, выпуская птиц в просторную вольеру. Он только что прилетел в Кызыл из Ашхабада, откуда привёз юным натуралистам города породистых голубей – «павлиньих белых». Коля, закрывая дверцу клетки, вдруг замешкался и спросил:

– Ты говоришь, всего шесть голубей, а там ещё кто? Он всматривался внутрь.

– Где? О ком ты говоришь? Больше в клетке никого не должно быть.

– А вон, в самом уголке, под поилкой! Коля протянул руку и вытащил ещё одну птицу, но не белую, как изящные «павлины», а тёмно – сизую – обыкновенного, полудикого, уличного голубя. Миша был изумлён.

– Но как он попал в голубятню? Невероятно!

Ребята, окружившие вольеру, от души рассмеялись.

– А впрочем, – Миша хлопнул ладонью по клетке,– всё объяснимо! Мы отлавливали голубей клеткой новой конструкции. Мы помещаем её в домик голубятни. Птицы спокойно заходят на ночлег, мы закрываем вход – готово! Утром мы оставляем нужных, а остальных выпускаем. Наверное, этот сизарь залетел вечером, а утром спрятался под поилку.

– А что мы буде с ним делать?

– Придётся отпустить.

– А он не погибнет в незнакомом городе?

– Да нет, отчего же? Он прибьётся к стайке таких же голубей.

– Как Коля, отпускаем сизого?

– Конечно!

– А впрочем, ребята! У меня возникла идея! Мы можем проделать интересный опыт. Давайте его окольцуем!

– Зачем?

– Зачем? Возможно, он прилетит в свой родной город, где попадётся на глаза кому-нибудь из голубеводов?

– Но ведь это же не «почтарь»? Даже для почтового голубя это расстояние не близкое, да и полетит ли он вообще в свой город?

– Ну что ж, не полетит, так не полетит. Во всяком случае, мы ни чем не рискуем, а кольцо ведь не принесёт вреда птице!

– Ну что ж, давайте. В самом деле, если опыт удастся, наши наблюдения обогатятся ещё одним интересным фактом!

Коля достал кольцо и записал в дневнике голубевода:

«3 сентября 1973 года выпущен голубь «Сизый», кольцо за номером 878».

Тут же появились плоскогубцы и узкая алюминиевая полоска сомкнулась на лапке птицы. «А теперь – лети!» Миша взял Сизого особым хватом заправского голубятника, бросил птицу и пронзительно свистнул. Сизый круто набрал высоту и описал несколько больших кругов над кварталами незнакомого города.

Солнце уже склонялось к горизонту – была пора, когда птицы ищут место для ночлега. Неподалёку голубь заметил купол старинного здания, окружённого высокими сереброкорыми тополями. Но Сизый был голоден. Облетев вокруг, он опустился на асфальт и около скамеек нашёл несколько крошек. Ночевать устроился за лепным карнизом. Спал крепко, но проснулся, как только засветлел восток.

Утренние сумерки ещё таились в узких переулках, а над городом всё шире разливался рассвет. Первые лучи скользнули по крышам самых высоких домов и сначала как-то слепо отразились от стёкол. Но через минуту окна вспыхнули. Сизый взлетел. Улицы ещё были пусты, только дворники неторопливо шаркали мётлами да ползли, громыхая, полупустые трамваи. Под крыльями птицы медленно разворачивалась панорама большого города. Солнце поднялось уже высоко, когда Сизый пересёк, наконец, окраину. Летел вдоль сверкающих нитей большой дороги, но не она служила ему ориентиром – инстинктивное чувство направления указывало безошибочный и кратчайший путь к родному городу, который находился далеко-далеко, за казавшейся сверху выпуклой чертой горизонта.

* * *

Ровно, успокаивающе гудели турбины. Пытаясь разогнать обволакивающую его дремоту, Миша открыл журнал по птицеводству. На него настороженно глянул с фотографии дикий голубь... «Кого-то напоминает мне этот скалистый голубь...»,– вдруг подумал паренёк, и тут же вспомнил: «Ах да, конечно...», – он вспомнил смешную, взъерошенную птицу в своих руках, алюминиевое кольцо, сомкнувшееся на лапке...

«Сизый!» – Миша невольно глянул вниз, на волокнистый полог облаков, закрывающий землю... Возможно, где-то там, внизу маленькая птица упорно пробивает себе путь к родному городу... Правильно ли он поступил, выпустив голубя в незнакомом городе? Наверное, лучше было бы отвезти его обратно... Почему такая простая мысль мне сразу не пришла в голову? А впрочем, он вполне может прижиться в новом для него месте.

* * *

Солнце уже клонилось к западу, когда Сизый пересёк, наконец, пустынную, всхолмленную равнину. Он стал искать место для присады, но не усталость, нет, вынуждали его к этому. Птицы почти не знают усталости в полёте – с каждым взмахом крыльев их лёгкие до отказа наполняются воздухом и птицы в полёте дышат так же ровно, как если бы они стояли на земле. Заставить прервать полёт их может только голод или наступившее время сна. И вот сейчас дневное светило, превратившись из ослепительного жёлтого кружка в багровый шар, низко висело над горизонтом, погружаясь в лиловые облака. А они медленно выползали из-под солнца, предвещая грозу.

Сизый присел на камень на краю неглубокого глинистого оврага, по краям которого росло несколько невысоких тополей. Он, как и его предки, дикие скалистые голуби, не садился на ветви деревьев. Голубь быстро задремал, не замечая, что грозовые тучи обложили небо, и вот уже первые молнии трепещущими зигзагами расчертили тяжёлые, фиолетовые облака, неистово клубящиеся над замершей в тревожном сне степью. Гром заставил Сизого широко открыть глаза. Первые редкие тяжёлые капли скользнули по перьям и заставили голубя спуститься с камня и найти убежище у его основания. Здесь он дремал, пока вдруг не услышал нарастающий шум и плеск. Они были негромкими, но Сизый инстинктивно почувствовал опасность.

Плеск раздался ближе, ближе, и вдруг волна мчащегося по оврагу потока накренила стоящее над оврагом дерево. Тополь начал всё сильнее клониться и вдруг рухнул в холодную мутную воду потока. Его верхушка накрыла и увлекла под воду птицу. Сизый отчаянно забил крыльями и, наконец вырвался из-под ветвей. Он всплыл, и пенистый поток понёс его, кружа и ударяя об камни, вместе с сухими ветками и листвой. Его нанесло на большой плоский камень. Сизый отчаянно забил крыльями и выбрался на его плоскую вершину. Там он просидел, дрожа от холода, до утра.

Пролетел знобящий ветерок и, наконец, согревая зябшую птицу, над дальними жёлто-бурыми холмами взошло солнце. Оно высушило следы ночного ливня, и только жёлтые глинистые подтёки змеились с холмов, напоминая о прошедшей непогоде. Над землёй дрожало марево; перья Сизого быстро высохли. Плохо бы пришлось бедной птице, если бы хищник застал её неготовой к полёту, но сейчас несколькими взмахами крыльев голубь набрал высоту и помчался прочь от негостеприимного места ночлега.

Ландшафт внизу изменился – пошли разнотравные степи и заливные луга. Множество дорог пересекало равнину в разных направлениях; вот вдали показалось высотное строение – элеватор.

И. Шустов 
Окончание следует