СОБОЛИНОЕ ЗОЛОТО

День клонился к закату. Солнце вспыхнуло в последний раз диковинным разноцветьем на кромке низких туч и снежных шапках сосен. Лес погрузился в туманную мглу. «К ненастью это», – подумал Павел, разворачивая лыжи. Закинул за плечи лёгкую винтовку и, оттолкнувшись, помчал к зимовью.

Сегодня соболь опять ушёл, но охотник был уверен, что удача ждёт его. Завтра-послезавтра он настигнет обладателя чёрной роскошной шубки. Павел был почему-то уверен, что этот соболь именно чёрный, – не может же в самом деле зверёк, делающий такие глубокие круглые следы, оказаться «воротником» или «хвостом», – соболем светловатой, размытой масти. «Вот только бы снегу за ночь побольше навалило, а то по мелкоснежью-то ты бегать мастак», – подумал Павел. Он любил ходовую охоту с ружьём. Вот только собаку не возьмёшь в многоснежье: там, где зверёк проскачет, словно на лыжах, более тяжёлая лайка огрузнет в рыхлом снегу.

Окошко зимовья светилось в наплывающих сумерках и, скатившись с отлого перевала, охотник вскоре отвязывал лыжи около дощатого крыльца. Зимовьё – обширное низкое строение – летом служило косцам сена, а зимой – промысловикам.

Мало кто знал, что его владелец – Евстафий Меледин – интересовался ещё и «лошадкой с жёлтой щетинкой», и в былые лихие времена курсировал между забоями и шурфами старателей с весками за пазухой и недоуздком в руках для отвода глаз. Приисковое же дело держал тогда Михаил Басманов – минусинский мещанин, удачливый золотопромышленник. Известен был и его приисковый знак – чёрный соболь.

Первыми, кто наткнулся на знаки золота в этих местах, были охотники-соболёвщики, но полностью открылся магический металл ему, фартовому предпринимателю. Фасад его конторы в Минусинске уже украшал герб: два соболя держат золочёный картуш – щиток с вензелями «М.Б.» – Михаил Басманов. Поднималось дело на зависть красноярским и иркутским купцам, но скончался в одночасье Басманов от чахотки, которую завезли, сказывают, ссыльные поселенцы. Вот судьба!

Долго ещё горожане, кто с сожалением, а кто и с тайным злорадством, глядели на золотые завитки на фасаде проданной конторы. Наследники из дальних родственников (прямых не было) нашли в обороте столь малые средства, что дело продолжать было решительно невозможно. Вот тогда-то и родилась легенда о спрятанном золоте, будоражащая воображение мечтающих разбогатеть вдруг, в одночасье.

* * *

Павла встретил Виктор Кильчеев, молодой человек из ссыльных. Работники Меледина откочевали со скотом, подъевшим сено, на другую заимку, и теперь лишь оставались Виктор в качестве сторожа да соболёвщик-любитель Павел из Минусинска.

– Вижу, вижу, – шутливо подначил Кильчеев, когда Павел вынимал из сумки белок, – однако, соболь сегодня не дался?

– Ушёл аскыр, но я не я буду, вот упадёт глубокий снег, и я его настигну!

Виктор кивнул и откинулся на нары. Заметно было, что он думал о чём-то своём, и что приход охотника лишь на время прервал его размышления. Он встряхнул головой и снова обратился к Павлу:

– А что, сегодня не беспокоил соглядатай? И не будет, – продолжал он, – потому что ты ходил в другой стороне. А басмановское золото, согласно местной легенде, спрятано около старых промывален.

– Кто же может следить?

– Доглядчик Мелегина. Наш хозяин, по-видимому, в душе золотой хищник. Да здесь все поголовно больны золотой лихорадкой. Удивительно, что ты, Павел Басманов, племянник знаменитого золотопромышленника, не бросился до сих пор на поиски мифического клада.

– Потому и не бросился, что клад-то мифический. А вот вы часто с горечью говорите о людях.

– Я же просил не называть меня на «вы». А что бы ты сказал, если бы узнал, что я не князь и не поручик, сосланный за дуэль, как утверждает молва, а студент Горного института, наказанный за отравление мужа своей тётки, усыновившей меня?

– Я этому не верю,

– Ну, и слава богу. Я много размышлял о своём деле. И вот, осенью я послал следователю запрос по одному странному обстоятельству. Расписываясь в документах о том, что я не являюсь более наследником моего приёмного отца, князя Кильчеева, поскольку обвинён в уголовном деле, я по некоторым признакам определил, что купчая на одно из поместий составлена не рукой моего приёмного отца. Уже находясь здесь, я вспомнил, что документ был затерян.

Л. Залесский 
Продолжение следует