ПО СЛЕДУ ТИГРА

Цепь гор замыкала долину, – скалы, отливающие то киноварью, то глубокой синевой, дыбились словно в буйной пляске, и вдруг успокоенными линиями плавно спускались в долину. Внизу серебрились высохшие солончаки, перемежающиеся изумрудной зеленью осоки, которая на склонах сменялась мягкой шёлковистостью ковыля. Вдаль тянулась цепь озёр, то сверкающих щитовой сталью, то вдруг наливавшиеся тяжёлой синевой под набегающими грозовыми облаками.

Всадник стоял на вершине горы Бурхан-Калдун. Поражённый когда-то молнией кедр причудливо расщепился, вычерчивая на синеве загадочный знак. Мхи крыли землю лиловатым ковром, калёной побежалостью вылегли на них узоры увядших трав.

Всадник, казалось, был заворожён пейзажем. Не шевелился и кречет на его руке – сокол с красивым белым, в чёрных стреловидных накрапах, оперением. Дзерены, пасущиеся у подножья, вдруг умчались. Кречет взмыл высоко и остановился – сделал соколиную ставку. Потом словно провалился и понёсся по ниспадающей дуге. Раздался встревоженный гусиный крик, но поздно: хлопок тугих крыльев, и в воздухе закружились выбитые перья. Но сокол не пал вместе с добычей в кочкарник, а сделал медленный круг над озером и снова начал набирать высоту. Через мгновение он казался белым крестиком на тёмно-фиолетовом исподе тучи.

Всадник подъехал к добыче и спешился. Приторочив матёрого крепкоклювого гусака к седлу, охотник из-под узкой белой ладони стал следить за ловчей птицей. Он был коренаст, но чуть сутул, округлые плечи его облегал дорогой халат из жёлто-серой чесучи, невысокое лицо с выпуклым лбом венчала повязка из чёрно-золотой парчи. Сокол между тем полусложил крылья и стал снижаться, но не стремительным боевым броском, а словно скользя по воздушным ступеням, притормаживая развёрнутым хвостом. Проследив направление его полёта, всадник увидел несколько голубоватых высоких сосен и вскочил в седло, сверкнув серебряной оправой ножа. На невысоком холме, под соснами, стояла юрта. Всадник спешился. В юрте он обнаружил старика, сидящего у задней стенки на белом ковре, из тех, что так искусно ткут жёны кочевников. Приглядевшись, понял, что старик слеп. Громко поздоровался, пожелав хозяину здоровья и удачи.

– Меня зовут Адана, – отозвался слепой, – один из моих сыновей пасёт скот, другой ушёл на охоту.

– Я вижу, твои сыновья заботятся о тебе, дедушка, но давно ли ты не отличаешь дня от ночи?

– Это случилось давно, в горах. Молния расщепила огромный кедр и ослепила меня. Но взамен небеса наградили меня способностью провидеть будущее. Я знаю также много старинных преданий.

– Ты умеешь предсказывать?

– Тот, кто знает старину, может сочинить и новую песнь. Вселенная – один большой круг.

– Расскажи мне о будущем.

– Будущее – древо, растущее из семян прошлого. Давно, в предгорьях на севере, жили племена светловолосых людей, пастухов и звероловов. Они владели неисчислимыми табунами лучших в степи коней. Их князья были мудрыми в совете, а воины – храбрыми в битвах. Небо послало им великого царя, под властью которого племена достигли вершин благополучия. Но даже солнце, достигшее высшей точки, скатывается вниз. Недалеко от слияния двух могучих рек, двух Енисеев – царская могила, а в глубокой холодной пещере лежат знаки власти. Вращение Вечного Синего Неба – это колесница судьбы. Могучий вождь снова появится среди кочевых племён и если он овладеет царскими золотыми регалиями, царство его рода продлится сотни лет.

– Как он будет выглядеть и каковы царские регалии? – с беспокойством спросил гость.

– Он повторит приметы царского рода, а знаки его могущества – суть золотой тигр. Вождь будет осторожным и мудрым, как змея, и решительным, как тигр.

– Хорошо, Адана. Я вижу, ты мудр и велеречив. Я бы хотел отблагодарить тебя за гостеприимство и интересный рассказ.

– Твоя речь выдаёт привычку властвовать. Скажи, кто ты?

– Я из знатного рода Борджигин. Зовут меня Темучин-тайдзи.

Гость поднялся и вышел из юрты. Белый сокол слетел с сосны и сел на плечо. Навстречу знатному охотнику поднимались обеспокоенные телохранители – тургауды. Темучин кивнул через плечо, указывая начальнику стражи на юрту: «Проследи за тем, чтобы в жилище был достаток. Старик, что там, внутри, может дать нам дельный совет». Начальник почтительно наклонил голову – на всю кочевую степь известны были богатство и щедрость тайдзи Темучина, потомка славного Кабул – хана Борджигина. Но так было не всегда...

* * *

Много лет назад кочевал между Ононом и Керуленом род Монгол. Даровитый предводитель Кабул объединил старейшин, защищая их богатства и привилегии. На курултае представители монгольской знати – ноёны, тайдзи, сечены и бельге преподнесли Кабулу титул хана. За возвышением теперь уже племени – «Монгол-улус» с тревогой и завистью наблюдали и тюркоязычные татары и окитаевшиеся маньчжуры – цзиньцы, пока, наконец, в поколении Есугея-Борджигина, потомка Кабул-хана, татары с наущения цзиньцев не заманили Есугея, отца Темучина, на пир и не отравили его. Могущественный улус претерпел обратные изменения, от него отпадал род за родом, пока, наконец, Оелун-еке, мать Темучина, не сказала с горечью:

– У нас нет друзей, кроме собственной тени, нет богатства, кроме конской плети.

Мясо сурков и сусликов, сдобренное диким чесноком и луком, стало обычной пищей семьи Борджигин. Обычным напитком был отвар гусиной лапчатки – «джюме». Удачей считалось, если на шкуру убитого зверя удавалось выменять немного соли и чая.

И.Шустов 
Продолжение следует