НЕСПОКОЙНЫЕ БУДНИ ГРАНИЦЫ

Однажды, находясь в дозоре, старший сержант Курьяков и лейтенант Николаев были свидетелями применения воспитательных методов в японской армии. В субботу, в вечернее время на плац вывели двух бургутов в форме рядовых. Вскоре послышались вопли наказуемых и самодовольный смех японской солдатни – оказывается, бургуты были подвергнуты телесному наказанию в форме ударов лозой.

Нагло и самоуверенно вели себя захватчики на завоёванных территориях, считая грабежи и притеснения местных жителей нормой поведения для себя, солдат «божественной расы Ямато».

* * *

На кордоне «Мингусули» японцы, памятуя о взятии советскими пограничниками хуретуйского кордона с флангов, решили максимально усилить боевыми средствами и личным составом фланги. Командир японского кордона майор Ён Тавакада по-прежнему надеялся на то, что противник не сможет подтянуть достаточно сил через гибельную топь, окружающую кордон, но не так же ли было в «Хуретуе»? Поэтому господину майору было над чем задуматься.

Наконец, он решил пока равномерно расположить силы по периметру кордона. «Пока» – потому что начальник японского кордона ждал результатов разведки, которые должны были многое прояснить относительно сил и намерений русских. Разведку должен был организовать начальник соседнего кордона «Цурухайтуй» лейтенант Тору Ядзуки.

В этот вечер он решил дать отбой личному составу пораньше, так как глухой полночью решено было скрытно приблизиться к казарме противостоящего кордону советского пограничного участка и, сняв часовых и захватив «языка», умертвить отдыхающих после нарядов бойцов холодным оружием.

Такие «подвиги» были не в новинку самураям, тем не менее кичившимися рыцарским кодексом «Буси-до». Советские воины были разгневаны и исполнены презрения к таким методам, тем более что ранее было приказано не отвечать на самые изощрённые провокации. Но сейчас...

Господин лейтенант не подозревал, что сам является объектом пристального наблюдения со стороны подразделения советских пограничников под командованием сержанта Анатолия Дуганова. С наступлением сумерек скрытно они заняли позиции около японского кордона...

И вот, по сигналу старшего группы, они незамеченными приблизились к самым стенкам вражеской казармы! Бесшумно сняты часовые. Сержант Дуганов расставил бойцов около пирамиды с оружием. В коридоре он лицом к лицу столкнулся с лейтенантом Ядзуки! Онемевший в первую секунду от изумления японец отпрянул и схватился за пистолет. Но Анатолий недаром проходил специальный курс обучения пограничника. Блокировав вооружённую руку противника, он выбил пистолет и поразил вражеского офицера ножом в сердце. На шум из казармы стали выбегать полуодетые японские солдаты, вооружённые холодным оружием, приготовленным для ночной операции в советском тылу.

Они набросились на сержанта, сорвали с него автомат. Но пограничник ни на минуту не потерял самообладания. Сбрасывая наваливающихся на него врагов, Дуганов вновь пустил в ход холодное оружие. Его товарищи не могли стрелять по борющимся, боясь зацепить командира. Обладая отличной атлетической подготовкой и молниеносной реакцией, сержант уворачивался от ударов японских ножей и сам разил без промаха. Когда, наконец, японцы отпрянули вглубь коридора, на полу осталось девять трупов в японской военной форме, остальные одиннадцать вояк подняли руки под дулами советских автоматов.

* * *

Напрасно начальник кордона майор Тавакада ждал разведсведений, которые помогли бы ему разобраться в складывающейся обстановке. Привыкшие к господствующему положению в Маньчжурии, начальники японских гарнизонов не могли не чувствовать, что обстановка меняется не в их пользу, и пытались взять инициативу в свои руки. Но им противостоял уже совсем не тот противник, каким были советские вооружённые силы все эти годы, когда бойцы Красной Армии были скованы приказом не отвечать на провокации.

Сейчас к границам Маньчжурии безостановочно двигались дивизии, оснащённые по последнему слову военной науки, части, двигающиеся с Западного фронта, несли с собой боевой опыт крупных военных операций, когда девизом было «наступление, и только наступление!» И авангардом наступающих армий были погранвойска.

Быстро и скрытно заняли исходные позиции вокруг кордона «Мингусули». Не мешкая, пограничники открыли шквальный огонь с флангов. Ответом им был не менее сильный огонь из боевых укрытий кордона. Но на этот раз бойцы погранвойск сосредоточили сильную группировку по центру, надеясь на испытанное на Западе стрелковое оружие – автоматы ППШ-41 и ППС-43, пулемёты ДПМ и СГ-43. Противотанковые ружья ПТРС и ПТРД могли сокрушать броню танков, крошить и поджигать зажигательными пулями стены оборонительных сооружений.

Начальник гарнизона самурай Ён Тавакада приказал под угрозой расстрела удержать кордон до прихода помощи от других гарнизонов. Но на других участках границы происходило примерно то же самое: подавив сопротивление противника превосходящим огнём, бойцы-пограничники переходили в стремительное наступление, заканчивающееся успешным штурмом понастроенных вдоль границы укреплений.

Уже горели стены укреплённой казармы кордона «Мингусули», вдоль стен которой лежали убитые японцы, но дот, построенный в центре, продолжал огрызаться пулемётным огнём. Пули противотанковых ружей попадая в мешки с песком, вздымали фонтанчики пыли. Тогда вперёд выдвинулся ефрейтор Михаил Гудков.

Короткими перебежками-бросками он стал приближаться к амбразуре японского пулемёта. Ещё несколько метров – и ефрейтор вскочил и метнул гранату. Взрыв разметал гнездо вражеского пулемёта, но и герой внезапно покачнулся и упал ничком – пуля пробила его сердце. В едином порыве поднялись бойцы и после короткого яростного штурма овладели укреплениями кордона.

Ён Тавакада давно уже понял, что бой за вверенный ему командованием пограничный кордон «Мингусули» проигран, и последние полчаса сражался только для виду. Он отнюдь не жаждал смерти за императора и совсем не хотел, чтобы его фамилия украсила священный список поминания самураев, сделавших себе ритуальное вскрытие живота – харакири. Более того, голова его всё чаще поворачивалась в сторону офицерской конюшни.

Наконец, улучив момент, он закинул карабин системы «Арисака» за плечи и вскочил в седло. Незаметно проехав за густыми кустами ивняка, он вымахнул на дорогу. Но его отъезд не остался незамеченным для лейтенанта Евгения Николаева, уловившего едва уже различимый топот копыт. Опытный кавалерист-пограничник понял, что кто-то из оставшихся в живых врагов бежит со взятой заставы, возможно, чтобы вызвать огонь артиллерии. И Николаев решает преследовать беглеца.

Вскоре он увидел силуэт всадника и, пригнувшись к гриве «Зорьки», дал шпоры. Но и преследуемый обнаружил погоню – около уха лейтенанта пропела пуля. «Рано открыл огонь — скоро останется без патронов», — подумал Евгений. Он впился глазами в нарастающий силуэт, уже различая офицерскую форму.

Вот японский офицер резко повернулся в седле и сверкнула сталь вскинутого карабина – вспышка, но пограничник едва уловимым движением повода уже изменил направление бега своего скакуна. Пуля снова ушла в воздух. Тогда японец решился на отчаянный шаг, решив припугнуть лейтенанта и одержать верх. Неожиданно он резко повернул коня и погнал его прямо навстречу преследователю. Но молодой пограничник не дрогнул под наведённым на него стволом «Арисаки». Попридержав «Зорьку», он поднял её на дыбы и в таком положении заставил сделать «вполоборота влево», пуля японца опять просвистела мимо.

Евгений опустил лошадь на все четыре копыта и вытянул вооружённую карабином правую руку навстречу налетающему противнику. Майор Тавакада судорожно передёргивал затвор карабина. И тогда лейтенант нажал спуск. Японец после выстрела пограничника упал на круп коня и тяжело сполз с седла.

* * *

В ночь на девятое августа Советские Вооруженные Силы на Дальнем Востоке перешли в наступление. Большая территория Маньчжурии (на её площади могли бы уместиться Германия, Япония и Италия, вместе взятые) и своеобразный ландшафт (с запада – горный хребет Большой Хинган, с севера – хребты Ильхури Алинь и Малый Хинган, и с востока – Восточно-Маньчжурские горы) – всё это представляло большие трудности для вождения войск. Горы как бы представляли из себя огромные ограждения наподобие естественных крепостных стен, проходы в которых можно контролировать.

Хребет Большой Хинган имеет ширину до трёхсот километров. Его вершины достигают высоты двух тысяч метров. Предгорья Большого Хингана почти безводны, но в горах протекает множество рек, речек и ручьёв, которые наряду с перевалами являлись серьёзным препятствием для движения войск. Горы Ильхури Алинь и Малый Хинган с их крутыми отрогами и грядами каменных останцев покрыты густыми труднопроходимыми лесами. В низинах часто встречаются топкие, заболоченные места.

Восточно-Маньчжурские горы тянутся на семьсот километров, в ширину они достигают четырёхсот километров. Рельеф их очень расчленён, множество хребтов, отрогов, сопок и падей. Над ними возвышаются синеющие в прозрачном горном воздухе вершины, высота которых достигает порой двух тысяч метров. Густые непроходимые леса, состоящие порой из экзотических эндемиков, заполняют пространство между горами и взбираются высоко по склонам. Деревья так густо перевиты лианами – амурским виноградом и актинидией, что местами леса непроходимы.

Но Советская Армия имела всё необходимое для проведения большой стратегической операции. Её войска одинаково успешно действовали и в условиях иссушающей жары, и безводья предгорья Большого Хингана, так и в условиях почти тропических ливней восточно-маньчжурских лесов.

Авиация нанесла сокрушительные удары по Харбину и Чаньчуню, по портам Расин, Юки и Сейсин. В первый день войска Забайкальского фронта продвинулись от пятидесяти до ста пятидесяти километров, взламывая оборону противника. Тридцать шестая армия наступала из района Цурухайтуй на Хайлар.

В авангарде наступал усиленный отряд под командованием генерал-майора В.А.Бурмасова. Он отметил в своём дневнике, что до самого Хайлара его части не встречали сопротивления противника, хотя следы боёв местного значения были видны повсюду...

Возможно, он, озабоченный движением своих частей на Хайлар, не придал этому особого значения, но история пограничных войск отметила наступательные действия пограничников в войне против милитаристской Японии в тысяча девятьсот сорок пятом году как одну из своих самых ярких страниц.

В.Иванов