«НИ ЗА ЧТО НЕ ОТПРАВЛЯЙ СЫНОВЕЙ В АРМИЮ!»

Шораан Шанмак и Артыш Монгуш выехали из Тувы 20 мая 2004 года. Родина призвала их исполнить гражданский долг. Домой они должны были вернуться в мае 2006 года, при знаках отличия, с самодельными аксельбантами, нагло попирающими Устав вооруженных сил, с красочным солдатским альбомом и лихо задвинутой на затылок фуражкой. Ничего этого не будет. Домой их привезут. 14 февраля 2005 года из Абакана доставят два казенных гроба, в которые родителям запрещено даже заглянуть.

После полугодовой, успешной службы в «учебке» города Читы младший сержант Артыш Монгуш, призванный из Бай-Хаака, и рядовой Шораан Шанмак из Ак-Туруга в январе этого года попали на постоянное место службы, «в артиллерию». Приграничный городок Кяхта оказался для них конечным пунктом не только службы. В телеграммах полученных родителями из военной части одинаковый текст:

«Ваш сын 4 февраля совершил нападение на дежурного по парку и завладел его оружием, при задержании оказал сопротивление сотрудникам МВД. При требовании, сдаться отказался и открыл огонь. В ходе перестрелки был убит».

Во что умещается короткая мальчишеская жизнь? В воспоминания матери о беременности: как пинался, как родился, как зубки резались, как пошёл в первый класс и плакал над первой двойкой, зато лучше всех спел в двенадцать лет на конкурсе и занял первое место в школьной «Утренней звезде». С любовью и радостью выбранное имя теперь, при каждом упоминании, причиняет боль.

Кто её поймёт и разделит? Военный прокурор? Тот, что предписывает не вскрывать гроб и не нарушать закон? Потому что нужно верить государству и тому, что будет написано в бумагах, а не собственным глазам. Военный комиссар? Тот, кому матери передают своих сыновей без всякой гарантии увидеть их, после выполнения долга перед родиной, живыми и здоровыми? Кому верить? Показаниям запуганных солдатиков, слово в слово повторяющим вбитое в голову сапогами об «образцовой части, дружной армейской семье и отсутствии неуставных отношений»?

Мы несоизмеримо много отдаём родине: на нищенскую зарплату роди, воспитай, выкорми и сделай жертвоприношение. А вернее, тем людям, что, прикрываясь этим словом, манипулируют нами.

Родине достаточно, чтобы её защищали подготовленные для этого люди, знающие, на что они идут. Очевидно, что страну не сделаешь мировым центром культуры, приказом поставив, к примеру, всех женщин к балетному станку или роялю. Для результата как минимум нужны физические данные. Загребая без разбору наших сыновей для «отдачи долга», мифическая родина ничего, кроме потерь, не получает. Получают те, кому нужно занять себя деятельностью. Министерство обороны и все его «вертикальные» звенья.

Армии чиновников в погонах нужны жертвы. Родине – нет. И пока общество не добьется исполнения хотя бы тех призрачных гарантий, прописанных законом (альтернативная служба, отсрочка студентов вузов, освобождение по состоянию здоровья и обещанная ещё Ельциным служба только по контракту), матери России будут рожать сыновей не для себя, а на прокорм генералам. Потому что только в России сохранилась бездушная рекрутская система с полным попранием прав и свобод человека, попавшего в государственную кабалу.

Подозрительно часто стали убегать солдаты из нашей армии, даже из её так называемых «элитных» и «образцовых» частей. Столь часто, что слово «дезертир» стало негласной ориентировкой, дающей право бездумно стрелять на поражение. Нет человека – нет проблемы. Государственный механизм нашей страны был построен, держится и, к сожалению, ещё долго будет держаться именно на этом основании.

О чём не успели рассказать, – вернее, какой SOS своим поступком (проступком и даже преступлением, как меня поправят военные) хотели передать Артыш и Шораан, убегая в заведомо провальной ситуации, за тысячу километров от дома?

Родители только сейчас получают письма, написанные ещё живыми сыновьями, датированные 1, 2, 3 февраля. Ребята ещё не знали, что письма окажутся посмертными. На следующий день их расстреляют в подвале пятиэтажки в военном городке «Кяхта-3» силами подразделения СОБР (сейчас они называются Силы милиции специального назначения), вызванного из Улан-Удэ.

Почему за это время (от бурятской столицы до Кяхты сутки поездом) невозможно было вызвать родных на переговоры или хотя бы телефонной связи? Ответа нет и не будет. На фотографии с места событий виден вход в подвал с разрушенной кирпичной кладкой. Забросили гранату или обстреляли ураганным огнем вслепую – не суть важно. Вряд ли кто сейчас сумеет восстановить всю картину и призвать отдавшего приказ об убийстве (без суда и следствия) к ответу. Потому что эта правда не нужна никому. Кроме родителей.

Из семьи Шораана Шанмака (у него три брата) и Артыша Монгуша (два брата) вряд ли ещё кто пойдет в российскую армию. Своей гибелью они оказали братьям последнюю услугу – освободив от сомнительной чести быть живой мишенью для доморощенных неонацистов и для отряда милиции особого назначения, отработавшего очередное задание (без командировок в Чечню – застой).

В письмах Шораана, адресованных тёте, поражает очень редко встречаемое в наше время соблюдение всех норм обращения к старшим и к родным: угбай, даай-авай, чээнин, дунмаларым. Поражает больше, чем описание (очень сдержанное) избиений, издевательств и голода. Можно проще, безлично. Но он пишет так, как, очевидно, и вёл себя в жизни, вежливо и воспитанно. Маты, приведенные в письме, как пример обращения в армии, переписаны им и местами зачеркнуты, некоторые приведены с ошибками. Мальчик, не писавший подзаборных надписей и не использовавший их в речи, не знавший написание комбинации трёх известных букв, которыми их посылали...

В письме к тёте Нине Бурбужап, завучу Кызыл-Дагской средней школы, он несколько раз повторяет: «Ни за что не отправляй сыновей в армию». С восклицательным знаком. Она нарушила одну его просьбу, также повторенную неоднократно: «никому не показывай это письмо». «Я пишу родителям, что все хорошо, чтобы они не огорчались. Никому не показывай! Ни за что не отправляй сыновей в армию! Твой племянник Шораан».

Мама Шораана – учитель начальных классов Ак-Туругской средней школы, отец – комбайнер, тракторист. Трудолюбивая многодетная семья, в которой теперь осталось пять детей. Шораан мечтал поступить в медицинское училище, ему очень нужен был военный билет, чтобы потом от учебы не отвлекали. «Я думал, что в армии здорово, оказывается – бардак...».

Мама Артыша Монгуша – вдова, одна поднимала троих сыновей. Собиралась проведать сына в марте, когда начнутся школьные каникулы, чтобы он увидел младших братьев. Телеграмму ей доставили лишь 8 февраля. Медсестра хирургического отделения, загруженная работой, даже не смотрела телевизор, по которому два дня передавали о расстреле солдат, и никаких недобрых предчувствий не испытывала.

Мнёт в руках последнее письмо сына и говорит, что только теперь расшифровывает его осторожные предложения и рисунки. О том, что не надо отправлять посылки, а лучше немного денег (видимо, все отбирали), что нет конвертов для писем (а она в каждое письмо вкладывала несколько чистых конвертов), о том, что он передумал оставаться в армии по контракту: «А ведь даже не уходил, а почти сбежал, так ему хотелось служить. Бабушка живет в Кызыле, должна была отвести его и проводить, а он в шесть утра встал и молча убежал на призывной пункт. Мы даже испугались, – куда он пропал».

После окончания училища, получив диплом повара, Артыш успел поработать по специальности в детском саду совхоза «Победа». Отлично готовил, стряпал бабушке торты: «Не успел в последний раз испечь, всё откладывал, убегал с друзьями, вы не поверите, такой красивый, ласковый мальчик. Но насилия над собой не терпел. В этом был твёрд. Заставить его сделать что-то против воли – было невозможно. Если с ними все было хорошо, почему они убежали с оружием? Как может человек, так хотевший в армию, сбежать из неё? Мы могли бы понять его поступок, если бы он отказывался служить и попал по принуждению. Но он так хотел туда...»

Саяна Монгуш 
Окончание следует