В ГОРАХ

Узкое ущелье густо лиловеет тенью, по обе стороны его высятся острые зубцы скал, похожие на башни крепости. Со дна ущелья тянутся вверх стройные островерхие ели и пихты, склоны цвета малахитовой зелени пестреют узором цветов; воздух прозрачен и чист, как родниковая вода, что несется вниз по ущелью, обдавая замшелые камни радужными брызгами. Здесь хочется закричать во весь голос, пробуя мощь легких, чтобы эхо, не дробясь, долго металось от одной каменной стены к другой. Где-то там, наверху, бродят по узким, едва приметным тропинкам бесстрашные, крепконогие козероги; пятнистый барс, греясь на ярком, горном солнце, щурится на ослепительное сияние снежных вершин, и звенит крик уларов – редких, малоизученных птиц.

Заснять уларов на фотопленку было моей давней мечтой. Оттолкнувшись заостренной палкой, я начинаю подъем. Медленно уходят вниз метры крутого склона. Солнце, кажется, застыло в глубокой синеве неба. От места, откуда я начал подъем, до редкой лиственничной рощи наверху не более километра, но уже на половине пройденного расстояния начинает покалывать сердце, расширившиеся легкие перегоняют десятки литров разреженного воздуха, чтобы насытить организм нужным количеством кислорода. Выше отдаленного уступа, что сумрачной башней рисуется на фоне неба, белыми пятнами лежит снег.

Где-то в этих местах, по словам чабанов и местных охотников, постоянно держатся улары. Привалившись поудобнее к нагретому солнцем камню, я подношу к глазам бинокль и с полчаса пристально изучаю покрытые крупными камнями крутые, изрезанные склоны. В окуляры ясно видны прихотливо разрисованные лишайниками бока камней, но таинственных птиц не видно. Я снова то карабкаюсь вверх, то опускаюсь ниже, в бесплодных поисках проходят еще часа два, ступни моих ног начинают гореть, непривычный к горным условиям организм требует все более частого отдыха.

Вдруг до моего слуха доносится хрипловатое чириканье, похожее на голос серой куропатки, но только более низкий по тону. Я вглядываюсь и вдруг отчетливо вижу крупную, неярко окрашенную птицу, безбоязненно сидящую на большом камне.

Выпуклая куриная грудь, характерная посадка головы – это улар! Я мысленно преодолеваю расстояние до птицы и думаю, что если ползти, не поднимая головы, от камня до камня и добраться вон до того большого остроугольного обломка скалы, то из-за него можно производить съемку, хотя расстояние и не малое. Но не зря же я несу с собой тяжелый телеобъектив!

Сняв рюкзак и закинув бинокль за спину, я ложусь на щебнистый склон и начинаю скрадывание, – точнее – подползание к сторожким птицам. Ползти неудобно из-за крутизны склона, в колени и ладони впиваются острые мелкие камешки и колючки. У первого крупного камня я неподвижно лежу минут пять, жду, пока не успокоится дыхание, и продолжаю свой трудный путь – скрадывание. Вот и остроугольная глыба нависла надо мной, угнетая сознание своим огромным весом и кажущейся неустойчивостью. Когда-нибудь, неизвестно через сколько лет, расшатанная снежными обвалами и подмытая весенними ручьями, она рухнет и покатится по склону, увлекая за собой потоки мелких камней.

Я делаю глубокий вздох, чтобы успокоить дыхание и расслабиться и, наконец, осторожно, сантиметр за сантиметром, выдвигаю голову из-за камня. Улара не видно. Наверное, пока я полз, птица переместилась. Или заметил зоркий улар блеск стекол моего бинокля и поминай, как звали. Досадно, что столько сил потрачено впустую!

Вдруг невдалеке я вижу сидящую на небольшом камне огромную птицу. Это орел-беркут. Моего раздражения как не бывало. Я навожу камеру и отснимываю несколько кадров. Орел неподвижно сидит на камне. Я восхищаюсь горделивой, величавой осанкой птицы. Голова орла с удлиненными, острыми перьями на затылке и глубоко посаженными темными глазами слегка поворачивается из стороны в сторону, и от этого кажется, что орел что-то разглядывает у самых своих ног. Или это просто всегдашнее выражение пристальной дальнозоркости, свойственное глазам хищных птиц? Я решаю заснять орла в полете.

Держа камеру у глаз, быстро встаю. Орел, с силой взмахнув крыльями, тяжело взлетает и, попав в восходящий поток воздуха, круто набирает высоту. И вдруг происходит чудо. Крупные камни, лежащие поодаль, с треском взлетают в воздух. Вначале растерявшись, я все же успеваю заснять и взлетевших уларов.

Что же произошло? Очевидно, орел высмотрел кормящихся птиц и напал на них, но зоркие улары, вовремя заметив пикирующего хищника, разбежались и затаились. Благодаря покровительственной окраске оперения они стали не видны, и орел, возможно, на половине прервав пикирование, плавно опустился на склон и стал пристально рассматривать окружающие камни, ища так загадочно исчезнувших птиц. Пернатый хищник так увлекся охотой, что заметил меня только тогда, когда я поднялся во весь рост. Вслед за орлом взлетели и улары, которым грозный царь птиц казался страшнее, чем человек с фотоаппаратом.

В.Филин