СЕМЬ ПО ШКАЛЕ РИХТЕРА

(саянская бывальщина)

Трофим молчал, пьяными глазами гладя ляжки и утыкаясь отяжелевшим взглядом в курчавость волос внизу. Настя прошла в мыльню, глядя в пол. На Трофима остро пахнуло раздетой бабой; он глядел, как сильно двигаются огромные ягодицы в такт мягких шагов. Вошёл следом, Настя наливала воды в таз, заваривала веник. Трофим налил воды в шайку, намылил мочалку, провёл по груди. Настя облилась горячей водой, присела на полок.

– Чтой-то ты париться не лезешь?

– В груди покалывает. Вот давай я тебя попользую.

Трофим махнул заваренным веником. Настя засияла, воровски глянула Трофиму ниже пояса, потом растянулась на тёплых досках, словно сытая кошка. Трофим мерно сыпал удары на ядрёное тело, не обделяя ни крепкие бока, ни крутые ягодицы. Настя перевернулась на спину, засмеялась. «Подыми», – глухо попросил Трофим. Настя согнула ноги, широкие у основания, как две белоструганные доски. Трофим легко взлез на полок, жадно дыша берёзовым паром. По лицу Насти блуждала сонная улыбка, она слегка поводила толстыми белыми коленями. Они наигрались... Наконец, Трофима охватила вялость, и Настина плоть успокоилась и опала, как подмытая талой водой снежная береговая пухлядь. Трофим перевёл дух. Настя поджала ноги и села на полке.

Успокоенные, они начали, не торопясь, обмываться. Трофим начал первый спускаться с полка и вдруг пошатнулся, крепко схватился за женино плечо. Настя метнула тревожный взгляд.

– Ничего, – улыбнулся Трофим, – болит ещё маненько, я, наверное, пойду в избу, лягу; намылся я хорошо.

– Гляди там, а я сейчас тоже быстро, – ответила Настя, густо намыливая голову.

После бани она вошла в горницу – в доме темно и тихо.

– Трофим, – негромко позвала, – никак уснул?

Она зажгла керосиновую лампу, накрыла на стол. Прошла в спальню, тронула мужа за плечо: «Вставай, отужинай!» Трофим что-то пробормотал, не открывая глаз. Настя повернулась к простенку, где висело зеркало. Зеркала не было. «Что за притча? А, наверное Трофим гляделся да поставил куда-то». Она вынула из кармана кофты зеркальце и начала оправлять волосы. И вдруг чудное ей привиделось. Будто лежит у неё за спиной на кровати и не муж её вовсе. В ужасе всмотрелась она в отражение – длинное костлявое лицо с провалившимися, как у покойника, глазами, и козлиная жёлтая борода торчит. Вскрикнула она не своим голосом и повернулась, выронив зеркальце. Медленно открыл глаза Трофим, а глаза-то не его, – страшные, мутные. Попятилась Настя, схватившись руками за виски.

– Чего ты? – глухо спросил Трофим, садясь на постели, – зеркало, что ль, разбила? Велика беда! Я тебе не такое привезу.

– Да так чтой-то я, – лепечет Настя.

– Ну и ладно. Давай поужинаем.

Встал, вышел на свет, – глядит Настя – её Трофим. Что за чёрт мог ей в зеркальце показаться?! Поужинали весело, по чарке магазинной водки выпили. Трофим глянул Насте в глаза, она вспыхнула. «Ох, что-то вино в голову кинулось». Стала со стола убирать. Под пристальным взглядом мужа уронила обливную чашку, хорошо, не разбилась. Наклонилась за чашкой, и как холодом обдало; страх какой-то, смертная тоска к сердцу пришатнулась. «Ой, что же это сердце так неможет, ой, неладно что-то, а что – сама не знаю, неужто Трофим занеможет?» Распрямилась – нет, вот он, Трофим, перед ней сидит, весёлый да румяный. Встал Трофим, метнул глазами на занавешенное окно, спину расправил. «Ну, ин почивать пора». – «Да уж пора», – отозвалась Настя, засучивая рукава перед рукомойником. Она слышала, как в спальне охнула кровать под сильным телом мужа и, неторопливо утираясь, павой поплыла в спальню. Прилегла, чтобы не тревожить Трофима, с краешку, забылась сном и забыла обо всём, что было в эту ночь.

Взлаял пёс на дворе – открыла глаза Настя, – в доме светло и пусто. «Что же это со мной, проспала всё на свете!» И тут, как обухом по голове: «Трофим ведь у меня пропал, уж неделя тому!» Слёзы так и брызнули. А Шарик на дворе заливается. Стукнула калитка, завизжал пёс, да так радостно! Накинулась Настя, вылетела во двор, а навстречу Трофим идёт, улыбка в обе щеки. Подхватил он Настю, как прежде, да охнул, побелел и жену осторожно поставил.

– Что с тобой? – побелела и Настя.

– Да так, потом расскажу. Ну, чего ты здесь без меня, как могла-поживала?

– Да ты-то где пропадал? Разве можно так, ни весточки, ни полслова ни с кем не передал. Вот не поедешь более без меня никуды.

– Ладно, ладно, Настёна. Не век же мне под юбкой твоей сидеть, ведь куры засмеют. А в дороге – оно всякое бывает.

Зажили Трофим с Настей по-прежнему. Да только Настя переменилась – временами на неё будто оторопь найдёт. Ухватится руками за виски и стоит, ничего не видит и не слышит. Трофим виду не даёт, а примечает, что с женой не совсем ладно. Сходил к тётке Агафье, присмотрись, мол, к Насте, порасспроси, что с ней? Через неделю зашёл к Агафье – ну что, встрелась с Настёной, порасспрашивала? Поджала губы Агафья, долго головой качала.

– Чего ты, старая ведьма, ведь здоровая Настя, а? – рассердился Трофим.

– Здоровая-то здоровая, да зарок на неё крепкий наложен!

– Какой зарок-замок, что ты мелешь? Кто чего наложил, а то я ить махом тому зарекальщику «голову под крыло заверну»!

И.Шустов 
Продолжение следует