БЕЛЫЙ ХОЗЯИН В ЧЕРНОЙ НОЧИ

Яшка исчез навсегда. Вспоминались, как сон, тихие зимние вечера, проводимые в обществе «лесного брата». В лесу ничего не изменилось. Светило яркое январское горное солнце. Дни уходили на лыжные походы. Проверку путиков, добычу составляли соболи.

Вечерами готовил ужин, чай. Подсаживался с книгой у керосиновой лампы со стеклом. Но не успевал задуть лампу, поудобней улечься на нарах, укрыться шинелью, как темная избушка наполнялась грохотом. Проносились поезда, пролетали самолеты, сталкивались машины, били барабаны, визжали пилы. С рассветом затихало. Подремав с часок, пристегивал лыжные юксы.

Раннее утро бодрило, прогоняя черных зайчиков из глаз. Больше двух дней организм мой не выдерживал пиночетовской пытки и я, пошатываясь на ватных ногах, тащился в другую избушку. Отоспавшись, я узнавал свою лыжницу, соседние сопки, замечал маралов на снежных солнцепёках. Жизнь возвращалась на круги своя, подталкивая к ночному аду. Наступал срок, когда двери холодной избушки открывались, и я принимался за печку. Было гнетуще тихо, пока горел свет, но в кромешной тьме тишина взрывалась разорвавшимся снарядом, бой не утихал до зари.

Двадцатикилометровое расстояние от одной охотничьей избушки до другой я преодолел по путику на лыжах за считанные часы. И уже к полудню, растопив печку в настывшей избушке, пустовавшей больше недели без хозяина, набивал котелок снегом для чая. От быстрой ходьбы по ядреному морозцу одежда была влажна от пота, и чаепитие превратилось в величайшее наслаждение. Допивая третью кружку зеленого пахучего напитка, почувствовал чей-то устремленный на меня взгляд. Осторожно повернув голову, встретился с двумя антрацитовыми точками, излучающими энергию.

При встрече взглядами белый изящный столбик, которому принадлежали глазки, съежился, растворившись под порогом, а я все продолжал сидеть, уставившись в пустоту. Дернув себя за ухо, не приснилось ли мне, открыл дверь наружу. Хорошо утоптанная горностаевая дорожка вела от порога под кучу хвороста, оставшегося от строительства таежного домика. Тихая радость наполнила душу. Слава богу, не один в тайге!

Весь вечер в избушке стояла настороженная тишина. И только укладываясь спать, я догадался, исчезли мыши – постоянные жильцы таежных охотничьих обителей. Засыпая сквозь дрему, я услышал шорох, – сосед пришел. Звякнуло на столе, затем свалилась миска с полочки, консервная банка с остатками тушенки. Зверек. Зверек расходился все больше, носясь по всей избушке, превращая тишину в настоящую поп-музыку. Пришлось зажечь лампу. Как-то он не разбил стекло. Ну и сосед! Вот это друг мне нашелся по несчастью, думал я, растапливая печку.

Назавтра выдался теплый денек и, обежав ближайшую таежку, к обеду принес пять белок, три из них добытых ружьем. Сложив их на нары, прикрыв старой газетой, помчался по второму охотничьему кольцу, чтобы успеть вернуться к ночи. Поужинав, я откинул бумагу, но на месте лежали только две попавшие в плашку белки. Обшарив всю избушку, нашел под полом одну белку, а две исчезли бесследно. Какой же нужно обладать силой, чтобы утащить тушки чуть ли не в два раза превышающие себя весом. Мелкий воришка! – ругался я на объявившегося друга. Жить в тайге, да еще воровать друг у друга!

Гаснувшая лампа являлась сигналом для ночного представления. И я, укрывшись с головой на нарах, поражался не столько какофонией звуков, производимых неустрашимым зверьком, сколько лошадиным топотом. Как будто бегала рота солдат в подкованных сапогах.

За две ночи не сомкнув глаз, я твердо решил рассчитаться с соседом и за воровство и за беспокойство. Насторожив несколько капканов на полатях, я задул свет. Избушка наполнилась звуками. Клацнул капкан, оживший луч фонарика наткнулся на состороженный капкан. Ну, сейчас ты долго не появишься, подумал я, засыпая. Но следующая ночь опять без сна. Тогда я принес оставшиеся соболиные капканы, насторожив по всему жилью. Ночью звякнуло железо еще и еще. В луче фонарика засверкали злобой зеленые глазки нарушителя спокойствия. Одев брезентовые рукавицы, принялся высвобождать шипящего и кусающегося пленника. Лапки зверька были целы, а у основания хвостика выступила капелька крови. Распахнув дверь, я шагнул в ночь, направившись к снежному бугорку. В тайге соседи живут мирно.

Минул год. Я успешно заканчивал охотничий сезон, снимая по лыжнице капканы. Неожиданно перед глазами, на расстоянии вытянутой руки, по наклонному кедру покатился белоснежный комочек. Мне показалось, что горностай, глянув в мою сторону, лукаво улыбнулся, как старому знакомому и, соскочив с дерева, растворился в белом безмолвии. Но я успел заметить колечко неровного меха у основания хвостика – след железного капкана.

Е. Чемисов